Юлия Андреева - Мертвым не понять

– А что же, никак ваша-то машина поломалась? Может, помощь какая требуется? А то я кликну деда… он у меня на все руки.

– Машина? – Я тупо повернулась и вправду увидела наш старенький «мерс», тот самый, что я подарила Зерцалову вместе с квартирой и который стоял теперь посреди сверкающих луж.

– Сломана? Простите, мой муж ушел или уехал сегодня утром, когда я спала, вы не видели? – «Звучит по– идиотски».

– Не-ет. Только если бы он машину трогал, мы бы точно знали, тут такая слышимость, что стоит лишь дверью хлопнуть, как у меня в кухне полки обваливаются. Видать, голосовать почапал.

Поблагодарив старушку, я пошла к дому, злость на Зерцалова внезапно сменилась странным беспокойством: почему он бросил машину, которую мы не меняли столько лет именно из-за его к ней трогательной любви? Он еще говорил, что это не машина вообще, а кто-то одушевленный, понимающий, вроде собаки. Оставил мне? Зачем? Чтобы я с его таблетками разбилась у первого поворота? Странно, если не сказать больше.

Я прошлась по дому – все вещи, привезенные Павлом, исчезли, только на кухне он оставил хлеб и йогурт. Черт знает что: поверить, будто Пава вдруг возлюбил таскать на себе неподъемные тяжести – предположение столь же нелепое, насколько по-идиотски будет звучать то же касательно меня самой.

Я позавтракала тем, что бог послал, все еще силясь понять, что же произошло.

Итак: Павел кормит меня дрянью и затем внушает, что я будто бы нахожусь в полутемном зале с арками. Хорошо. Но тогда зачем ему было нужно тащить меня сюда? Когда муж подсыпает жене отраву, он это делает тихо, не вызывая раздражения соседей. Вот, если бы он бегал за мной с окровавленной саблей и, подобно сбесившемуся скульптору, отсекал ненужные с его точки зрения детали, тогда другое дело. И без выездов на пленэр не обойтись. Я представила Паву с топором или саблей и засмеялась. Потом, как быть с этой лебяжьей кроватью наверху? Ее– то я видела во сне до того, как Зерцалов привез меня сюда. А почему, собственно, не наоборот? Быть может, я уже была здесь как раз в то время, что теперь оказалось бездарно вычеркнутым из моей жизни. А значит, зал, похожий на бассейн или аквариум, тоже существует, и не где-нибудь в тридевятом царстве, а именно здесь! Теперь понятно: Павел создал страну сновидения и хотел, чтобы я осталась с ним здесь. Не в городской квартире под вечным кайфом, а здесь, где и де Садовская комната, и зал принца существуют в реальности!

Голова начинала предательски кружиться, и на какие-то мгновения стены подернулись мелкой рябью.

– Нет! – Сказала я обмороку, и он смущенно отступил. – Не сейчас, не время.

Я поднялась в свою комнату и еще раз перечитала письмо. Как тогда после предательства Славы, за каждым словом Зерцалова я готова была видеть притаившегося врага. Врага – монстра, с фатальной обреченностью уносившего из моей жизни все, что я когда-либо любила. Я больше не могла ненавидеть Пашу. Я любила его и хотела понять. В конце концов, мне же от него ничего такого не надо. Знать бы только, что он жив и здоров, что с ним все в порядке, а я… я останусь одна со своей любовью уже навсегда. Да что, в первый раз, что ли?!

Перечитала письмо сквозь слезы, и еще раз спокойно. Все так. Все – да не все. Он пишет, например, «твоей квартиры» – но это его квартира. По закону его и еще потому, что когда мы поженились, он продал свою. Это первое. Потом – «среди твоих жутких книг» – но в его комнате только одна полка, и вся в любовных романах. Мои же «жуткие» живут у меня под кроватью, в длинном, узком ящике, похожем на гроб, подальше от любопытных глаз. Наконец, самое главное, он бросил на столе свою заветную ручку, подарок за сборник «Сладкое томление», с которой уже несколько лет не расставался, а написал, написал мне: «Вспоминай хоть иногда о своем старом друге, сохранившем на все эти годы сладкое томление молодого, трепетного сердца».

Новый приступ слабости свалил меня с ног, но я уже поняла, что произошло что-то ужасное. Красноватая коробочка Шоршоны на столе взывала к жизни, но я предпочла бы ей смерть. Стены неритмично покачивались.

Павел здесь. Нужно только еще раз броситься в неизвестность с пустыми руками, пройти через зеркало, возможно огонь, воду да медные трубы. Только-то?!

Надо спешить, пока не поднялся, не захлестнул меня новой волной гуляющий по кровеносным сосудам яд. Первым делом я нарисовала по памяти зальчик, в котором навещал меня ночной принц, – полукруглое и не самое маленькое, судя по форме дома, помещение, обычно бывает сложно спрятать от глаз, если только оно не находится глубоко под землей или не окружено дополнительными стенами, сравнивающими выпуклость поверхности. Но в этом случае я чувствовала, что все было не так. Та часть зала с арками, откуда последний раз появлялся Па вел, судя по форме должна была прилегать к узкой, зеркальной зале – слишком узкой – и с витражным окном, что делало ее совершенно непригодной для занятий танцами, но, с другой стороны, она могла быть и просто коридором, соединяющим холл с лестницей, ведущей наверх. К тому же, зеркала… сама идея создания постоянного и доступного входа в зазеркалье слишком сильно отдавала умонастроениями Шоршоны. Почти что скатившись с лестницы, я добралась до зеркального недоразумения, но как попасть вовнутрь? Нужно ли броситься на стекло или достаточно правильно надавить? Я подошла вплотную, пытаясь разглядеть хотя бы слабый отпечаток руки. Находясь в зале, я могла слышать шаги, а значит, не пропустила бы, решись Зерцалов биться о стены. Нет, тут должно быть что-то совсем простое. Я поводила ладонью в том месте, где зеркала соединялись, и ощутила слабый сквознячок. Блестящая поверхность запотела. Я оглядела пол в поисках какой-нибудь кнопки, но половицы казались абсолютно одинаковыми. Остаются хрупкие витражные стекла – быть может, следует обратить внимание на совпадение каких-нибудь линий в зеркале… или…. или секрет «входа» в одном из цветочных горшков?

Голова немилосердно кружилась, я представила, как начну терять сознание, обреченно цепляясь за тонкие, словно сделанные руками маленьких эльфов рамки, и вот уже мое тело в длинном, светлом платье летит вниз, в самый низ… в жидкую ранневесеннюю грязь. Нет!

Я отстранилась от окна, и тут же, слабо скрипнув, зеркала поползли в сторону. Возможно, я нечаянно все же коснулась рукой рамы или прошлась по нужной половице. Раздумывать было некогда, и я, превозмогая слабость, пошла в открытую щель. Возможно, следовало подпихнуть что-нибудь под эту дверь, не дав ей захлопнуться, едва только я окажусь внутри, но на это не было уже ни сил, ни времени.

Передо мной был тот самый зал из сна. Я встряхнула головой, отгоняя приступ слабости, и нащупала ногой ступеньку, глаза медленно привыкали к полутьме. В не скольких шагах от себя я различила темный силуэт и чуть не упала от страха. Хотелось одного – бежать, бежать из этого проклятого места что есть духу и никогда не возвращаться. Но повернуться спиной к призраку казалось еще ужаснее, я позвала, но никто не ответил.