Сергей Солоух - Игра в ящик

– Да нет, ну так... Я думал, ты вовсе не спишь, весь черный ходишь, взъерошенный, а ты, оказывается, дрыхнешь, когда даже железный дровосек не может, за пару часиков до собственной защиты, силен.

«Силен, и не скрываю», – Роман пожал плечами и ничего не стал говорить. Работа у него замечательная, готов он, как ЦУП, корабль «Союз-T5» и космонавт Кизим во всех возможных сочетаниях, к любому, прямому и обратному отсчету. А если черным и взъерошенным порою выглядит, то объяснение этому явлению совсем иное, чем представляется кому-то, и ради бога, разочаровывать, иные измеренья открывать Роман не собирается, и уже тем более Игорю Караулову.

– А ты чего прилетел?

– Ну догадайся? – лицо Гарика вновь смазало самодовольством многообразных подкожных выделений. Привычная радужная пленка задвигалась и заиграла.

– Левенбук, что ли, послал?

– Естественно. Вчера у них там замечание прозвучало, – Караулов слегка боднул юго-восток, непроницаемый, неверный, скрытый за стенами, деревьями, забором румб главного корпуса ИПУ, – во время заключительного голосования...

А. Л. защитился осенью восемьдесят пятого и, удивительным образом, уже в апреле его утвердили и сразу же избрали членом ученого совета ИПУ, заполнили последнюю вакансию, оставленную Прохоровым. Теперь доктор технических наук и без пяти минут профессор Левенбук в курсе всего того, чего желает или же отторгает душа высокого квалификационного собрания. Специальность 05.05.06 «Горные машины».

– Требуют вынести внедрение на отдельный, последний лист. Ну цифры там, экономический эффект, чтобы наглядно и глаза не портить чтением реферата.

«Внедрение, экономический эффект...» – и с этим теперь у Ромы все в порядке. Четыре раза за последний год летал домой, четыре раза...

– Да как же я успею?

– Вера успеет, Левенбук команду дал. Тушь высшей пробы, рейсфедеры наточены, ждут только твоих цифр. Не больше четырех, сказал начальник, и броский заголовок...

Как был, полуодетый Роман Подцепа присел к столу, взял чистый лист, открыл свой автореферат.

– Пойдет, – уже через минуту из-за плеча объявил Гарик, – самое то.

– Сам-то когда? – спросил уже в дверях.

– Да сейчас, побреюсь, оденусь и приду.

– Пожрать не забудь, – исчезая, напомнил масляный Караулов, – как говорил отец наш Суворов, солдат не только должен был обут, но и сыт...

Сыт и обут. Хлеб у него имелся, тут порядок, а вот туфель, ботинок под костюм не было. Но Рома давно решил, что обойдется начищенными до блеска зимними сапогами, остроносыми, на скошенном каблучке. Май жаркий выдался, но полурасстегнутую молнию под длинными широкими штанинами никто не разглядит.

– Да, надо собираться, – сам себе приказал Роман, но с места не сдвинулся.

Вычистить зубы, побриться, глотнуть чайку несложно, просто, быстро, а вот снять с вешалки и на себя надеть самым тщательным образом среди вчерашних угрюмых паровозных приготовлений наглаженный костюм – это как мешок взвалить на плечи. В то самое взъерошенное и черное влезть. Костюм был единственный и больше того, свадебный, но дело не в этом, скоро он сможет купить пять таких, из самой лучшей призовой, английской шерсти.

Свой свадебный костюм уже к защите Роман Подцепа увез из дома в январе вместе со справкой о разводе. Свидетельством о расторжении брака.

Даже не понял, как так вышло. В октябре, когда Пашков все порешил с пропиской, уже постоянной и надо было переезжать, Маринка опять сказала нет. Дикая Димкина болезнь, это циклопическое, всепожирающее бедствие в своей неясной, дремотной фазе, вечное полнолуние угрозы жену, казалось Роме, гипнотизировало, лишало разума и воли сильней и безнадежнее любой неуправляемой, требующей действий и сознания, активности.

– Но послушай, – горячился и волновался Р. Р. Подцепа, там в любом случае больницы лучше, лекарства совсем другие, квалификация врачей иная, опыт...

– Не знаю, – повторяла она упрямо, и Ромка видел, что она его не слушает, не понимает, работает на собственном заводе, как крякнувший хронометр, набор сцепившихся зубами шестеренок. – Не знаю, но в любом случае не сейчас, не в его первый класс.

– Ну, тогда только развод, – сказал Роман полушутя, хотя уже давно все это легкое, быстрое, ироничное у них с Маринкой не работало, а то и вовсе телегу останавливало на полдороге, покуда пыль от тпру обиды не замирала, не опускалась. Но тут случилось неожиданное. Маринка быстро посмотрела на мужа – медведя Рому – давно забытым ясным взглядом, чистым, речным с искрою:

– Давай... – проговорила, улыбнулась, но почему-то тут же, сразу хороший этот взгляд опять ушел куда-то к чертям и лешим. – Ведь это временно, ведь так, чтобы только тебе все это оформить, правильно?

Рому поразило то, что Марина как будто его убеждала, говорила легко и просто то, что он сам собирался ей объяснять, вымучивать в случае крайней необходимости и полного тупика.

– Ну да...

– Ну вот... ты получи эту прописку, а через полгода, год, летом... самое лучшее, самое стабильное время, снова, распишемся и... и переедем...

Он ощущал себя бараном. Но ход был сделан, злобная баба-судья, неспособная взять в толк, какая еще такая между ними при маленьком ребенке может быть психологическая несовместимость, дала три месяца на размышление. Какая-то надежда оставалась, но в декабре у Димки случился приступ, два подряд в течение недели, чудесный врач Андрей Петрович, которого Роман, безо всякой на то разумной причины, ни разу не увидев, не встретив, в беседе, разговоре не раскусив, просто заочно ненавидел, опять блистательно не дал «развиться отрицательной динамике», остановил процесс, один, клинический, болезнетворный, зато бракоразводному и шанса не оставил на досрочное прерывание....

Ему, этому полушаману-полуэскулапу, Рома не верил ни секунды, но вот Маринка, и допустить нельзя было, даже помыслить, что этот рев в трубку, этот сбивчивый рассказ о том, чего ему самому не довелось еще увидеть, пережить, нечто наигранное, лживое, придуманное... Нет, никогда. Только в предательском душняке сна, только в бредятине ночи, когда собаки, големы межвидового спаривания, чудища перекрестного опыления, овладевали миром...

«Ладно, все чепуха, чушь, глупости, – решил Роман и встал с кровати, оторвался от проклятого места, гнезда кошмаров. – Вперед и только вперед!»

Вот только вчера опять не смог дозвониться. Уже система. Сначала весь вечер занято, занято, занято, а потом не берут трубку. Длинные гудки. Длинные гудки. Хоть аварийку набирай, 06 или 08, чтоб линию проверили. И номер он не помнил, да и технически отсюда, из Миляжкова, неосуществимо.

Но ничего, сегодня, сегодня все наладится. Везде и сразу станет по местам. Один, последний, завершающий щелчок зальет мир светом. И чистотою, и покоем. Он знает, он уверен. Роман Романович Подцепа. Такая логика большого, как мост над океаном, плана. Законы верного и дружественного сильному человеку электричества. Вперед.