Дуровъ - Все схвачено

Могут знать. Теоретически…

Да все – из ряда теорий! А доказательств – ноль!

Есть три варианта, подвел итог малопродуктивным раздумьям Легат.

Первый вариант.

Тянуть кота за хвост, то есть время тянуть, требовать выхода на более высокий переговорный уровень, пробовать убеждать возможных собеседников в правдивости идеи перехода из их времени в конкретное будущее. Фантастика, повторимся, в самом расцвете, она еще не свалилась до уровня многотонной сериальной макулатуры века двадцать первого, в коем, кроме сумасшедших фанатов, никто ее не читает. Но, может, попадется какой-то высокопоставленный ее любитель, даст возможность проверить фантастическую гипотезу…

Предполагаемые выходы из первого варианта. Раз – попадется любитель, поверит и пошлет проверяющих. Минус: никаких гарантий, что Легата и его спутников отпустят с ними. Два – любитель не попадется. Продолжение смотри во втором и третьем вариантах…

Второй вариант.

Безысходно согласиться с поговоркой «сила солому ломит», не рыпаться, ходить на допросы к Полковнику, очень постепенно убеждать его в их абсолютной лояльности и еще более абсолютной безопасности для строя.

Выходы из варианта. Раз – поверят, простят, отпустят; тогда остаться жить в семидесятом, притупить бдительность Конторы, уйти в тоннель через… ну, скажем, через месяц, полгода, год, на худой конец. Конец, похоже, очень худой… Два – просто остаться жить в семидесятых и дожить до двадцать первого века старыми и бессильными или вообще помереть раньше его наступления. Печально…

Третий вариант.

Никто им не поверит, посадят в психушку, в худшем случае – дадут срок. За что? За то! Был бы человек, как говорится, а дело на него завести приятно.

Вывод?

Все-таки тянуть кота за хвост, пока он, кот, каким-то образом не отреагирует. Понятно, что профессия Легата – составлять слова во фразы, как письменно, так и устно. Понятно, что профессия полковника и его начальников – срать с высокой горы на любые слова и людей, их несущих. Но кот в данном случае – это время. И только оно – ничего больше! – на стороне Легата, Диггера и Бура.

Другое дело, что коротким и непрочным хвост может оказаться. Но это – уже из иных историй…

А тут как раз обед принесли.

Двери распахнулись – обе их половинки, – два серых «конторщика» катили впереди себя славные общепитовские тележки на колесиках, приделанных к хромированным ножкам, до боли знакомые тележки, кое-где дожившие, кстати, и до двадцать первого века. Серые, как заправские официанты, споро расставили стаканы, тарелки – глубокая на мелкой, разложили вилки-ложки-ножи, водрузили посреди стола супницу, из которой шел слабый парок, а также крытый никелированной крышкой противень, под которым тоже что-то имелось. Второе блюдо, например. И два графина морса добавили.

Приятного аппетита не пожелали, ушли молча, по-английски.

– А жизнь-то налаживается! – воскликнул Диггер, потирая руки.

И Легат в первый раз за весь срок их знакомства подумал: а может, он – дурак? И сам себя одернул: ну, защитная реакция у человека хорошая, ну, не грузит он себя, пока время не пришло, нервную систему бережет. И ведь прав! В отличие от Легата, которому все неймется, выходы он ищет, варианты считает. Чего искать-то? Что когда будет, то тогда и посчитаем. Такая спокойная логика! Не исключено – Диггер прав. Но правота его – не для Легата, нет.

– О’кей, – сказал он, наливая себе морсу в стакан, – потом посчитаем.

Поели славно. Не три звезды по знаменитому ресторанному гиду, но и не казенная столовка, запахи которой помнились Легату доселе. В такой – институтской – столовке он в свое время гастрит словил, на третьем курсе это случилось, то есть, коли учесть реалии, года через два и схватит. А пока ему – по местному счету – всего семнадцать…

За обедом Диггер и Бур поначалу пытались расспрашивать Легата о том, что происходило за стенами полковничьего кабинета. Легат расспросы пресек мимически: закатив глаза, прижав указательный палец к губам, обведя им же верхние и нижние углы гостиной: мол, слухачи на связи, мол, когда я ем, я глух и нем.

Поняли сразу.

Потому что человек – существо занятное, отличающееся высокой степенью адаптации к предлагаемым обстоятельствам. Вспомните: фронты, лагеря, Великие Стройки, освоение непахотных земель и пр. Попадали туда люди из родных насиженных мест и – привыкали. А что делать-то? Воля к жизни у homo sapiens велика есть…

Пересади слона, к примеру, в тайгу. Сдохнет.

Легат был рад, что в этом кошмарном приключении у него оказались толковые и немногословные спутники, которые легко признали его лидером. В принципе он изначально лидировал, когда ни с того ни с сего вырвал их из привычных условий. В тоже, конечно, привычные, но если вам лично не надо, скажем, идти на работу, на дворе, скажем, выходной, а вас выдергивают – даже не на ЧП, а кому-то праздному что-то праздно потребовалось, – то вы вряд ли полетите туда на крыльях любви. Разве не так?.. А Диггер с Буром – из тех, кому говорят «Надо!», и они идут, не спрашивая: на кой хрен им это вздорное и вообще чужое «надо». Солдаты! Герои! Смертники!..

Хотя последнее – рановато и – лишнее…

– А если нас тоже вызовут на допрос? – молчаливый Бур абсолютно обыденно употребил неупотребляемое в их обиходе понятие.

– Вызовут, естественно. Мне, что ли, за всех отдуваться, – начал объяснение Лидер. Он хотел коротко, максимально иносказательно и непонятно для слухачей наставить подельников на правильную стезю: что, как и когда говорить, а что никогда и никак. И при этом максимально понятно для Диггера и Бура. – Я ничего не скрывал, мне скрывать нечего. Сказал, что про спецметро в Столице теоретически знают едва ли не все, а кое-кто и лично мимо проходил или там проползал… Кто знает точно?.. Ну, скорее всего Контора. Но там сведениями не делятся, там сведения добывают и сами используют. Специфика. Мне о метро сказал мой Прямой Начальник. Просто так. Он, кстати, знавал Гумбольдта. Я заинтересовался, попросил денек отгула, он разрешил, я связался с тобой, Диггер, ты – с Буром, и вот мы – здесь, блин. Приплыли. Я, пока говорил с полковником, искренне думал, что Контора – это наша Контора, что можно позвонить моему Командиру, и он подтвердит. Я не понимал, почему полкаш не въезжает: сними трубку первой связи, спроси – ответят. И только в самом конце, я говорил вам, увидел на его погонах не наши гербы…

– Почему не наши? – спросил Диггер. – Все равно наши. Ты что, не был пионером, комсомольцем?

– Был, был. Оговорка по Фрейду. Привык к орлуше… Короче, хотелось бы убедить полковника…

– В чем? – это уж Бур вставил.

– В том, что мы не врем.

– А на хрена ему этот ход? – настаивал Бур, которого прорвало на слова.