Терри Сазерн - Грустное кино

– Господи Иисусе! – Он в панике повернулся к Морти: – Морти, живо давай сюда горилл!

– Сейчас! – откликнулся Морт и исчез в лабиринте. Вплотную за ним держался Гарри.

В этот самый момент с противоположного направления показался передовой эшелон штурмового отряда, намеренный вломиться в просмотровый зал, – с кардиналом во главе.

– Черт побери, – пробормотал Сид, – я должен был догадаться! – И он бросился наперерез служителю церкви. – Стойте, приятель, – твердо сказал продюсер, – куда это вы, интересно, намылились?

– Мы пришли за фильмом, – столь же твердо ответил кардинал, причем с акцентом Эриха фон Штрогейма [43].

Сид неловко посмотрел противнику за плечо и внимательно оглядел банду хулиганья. На многих было что-то вроде церковных облачений.

– А теперь с дороги, – велел кардинал и указал на Сида большим золотым крестом, помахивая им так, как обычно помахивают, отваживая вампира. Однако солидные размеры креста делали эту угрозу более ощутимой.

– Минутку, – возразил Сид, – вы хотите сказать, что решили вот так вот попрать закон? Расправиться с нами без суда?

– Ха! – проревел кардинал. – А почему бы и нет? Вы-то с Эйхманом [44]это проделали!

– Чего?

– А ну прочь с дороги! – И фон Копф снова взмахнул крестом.

– Отъебись, козел! – завопил Сид, провел ему правый прямой по соплям, после чего развернулся, бросился в просмотровый зал и запрыгнул на сцену, включая там свет. Все это он проделывал с истошным криком: – ЭТО МАКАРОННИКИ ЗЛОЕБУЧИЕ! ОНИ ЗА НЕГАТИВОМ ПРИШЛИ!

«Аудитория» выплеснулась в коридор как раз в тот самый момент, когда мародеры закончили обшаривать проекционную кабину и появились оттуда, вынося шесть коробок пленки и волоча ее за собой подобно стерильному бинту Леса Харрисона.

Дальше последовало самое экстраординарное происшествие за всю историю групповых конфликтов. В лабиринте коридоров голливудские эксцентрики вступили в кулачный бой с придурками из Вечного Города, а залы огласились конгломератом светских ругательств и любопытных библейских проклятий.

Сражение шло с переменным успехом, что связывалось с прибытием подкрепления к той или иной стороне. Сперва это было своевременное появление подсобников и осветителей, ведомых Фредди Первым и самим храбрым Морти. Ворвавшись в свалку, они тут же заставили церковников отступить. Однако вскоре пришествие еще одной группы фанатичных сторонников кардинала в развевающихся черных одеждах изменило картину.

Тем временем на индивидуальном уровне нередки были отдельные проявления ловкости и отваги. Никки Санчес и Крошка Мари работали на пару как ударная бригада, в темпе вертолетного винта отоваривая бойцов противника досадными царапинами и укусами.

Сид с Мортом пользовались всеми преимуществами своего богатого опыта уличных драк, размахивая кулаками с большим вкусом и постоянно прикидывая, какой бы еще тяжелый объект им от души приложить.

– Где Липс и его ебаный пистолет?! – продолжал орать Сид. Но Липс держался в сторонке, сосредоточенный на выполнении своей задачи. А она теперь заключалась в защите старого С. Д., который упал одним из первых. И Липс сумел это сделать, сперва оттащив старика в сторону от бушующего побоища, а затем просто размахивая пистолетом – хитрым «полицейским особым» тридцать восьмого калибра, – когда кто-то осмеливался подойти слишком близко.

– Стреляй же, Липс! – крикнул Сид, когда развитие событий показалось ему особенно опасным. – Стреляй, блин!

– Пошел ты на хуй, Крассман! – был ответ. – Стану я тянуть срок за тяжкое, чтобы твою жирную жопу спасти!

Борис и Ласло немедленно начали снимать сенсационный скандал при помощи ручных «арри», усаживаясь на всевозможных возвышениях и выступах или горбясь в стенных нишах, где обычно размещались масляные лампады и факелы. Тони и Дэйв тоже устроились в одной из ниш, но они не снимали – просто курили марихуану и наблюдали за сценой.

– Роскошно, – продолжал бормотать Дэйв, кивая и лучась улыбкой, – просто роскошно.

Лес Харрисон тем временем находился в самом центре событий, выпендриваясь, как маньяк. Выставляя себя чем-то вроде спеца по карате, он пытался раздавать смертоносные удары ребром ладони и пинки всем подряд, своим и чужим. Однако морфин так расстроил координацию Хрена Моржового (не говоря уж о его голове), что он постоянно промахивался и просто летал по округе, чаще всего нанося повреждения самому себе.

Лис Леттерман, действуя отчасти по наитию, отчасти из хитроумия, смылся из перепалки на ранней стадии – но сделал это под тем предлогом, чтобы «вызволить отсюда Дебби и Хелен Вробель!»

Что же касалось монтажера Филипа Фрэзера, то он вел себя вполне прилично, прямо-таки в манере маркиза Квинсбери [45]– пока его острый глаз не засек набор очень знакомых коробок с пленкой в голубую полоску, которые протаскивали сквозь толпу.

– О господи! – воскликнул Филип. – Они взяли негатив!

Эти слова, точно электрический разряд, пробежали по всей компании киношников.

– Они взяли негатив!

Это так дьявольски их взбеленило, что даже Борис, Ласло и Тони присоединились к сражению, но шансы были безнадежными. Как раз в тот момент, когда на Тони обрушился град ударов, его взгляд случайно упал на Дэйва, по-прежнему сидящего там, где он его оставил.

– Эй, ты, хуесос! – заорал он. – А ну тащи свою жопу сюда и помогай!

Но Дэйв только кивнул и блаженно улыбнулся.

– Все ништяк, приятель. – И он указал поверх их голов туда, где вдруг откуда ни возьмись, точно легионы Цезаря, появилась огромная процессия с поднятыми знаменами и качающимися плакатами: «СВОБОДУ КИМ АГНЬЮ!», «ЭДИПУ ОТСОС!» и т. д. и т. п.

Тут баланс сил опять резко изменился, и Сид ясно увидел, как драка замедляется, а потом совсем останавливается.

– Вот так, жопа с ручкой! – прокричал он кардиналу. – Теперь тебе крышка! Эти ребята за нас!

Кардинал не на шутку встревожился и пробормотал что-то тощему человеку голодного вида неподалеку – на самом деле своему главному боссу. Тот, в свою очередь, нахмурился и в злобном испуге стремительно забормотал по-итальянски, обращаясь к одному из своих молодых бородатых приверженцев. Последний кратко кивнул и снял с себя церковное облачение, оставаясь в удобных шортах и футболке. Затем они снова посовещались, после чего молодой человек резко стартовал.

Сид, теперь уже не испытывая никакой боли, наблюдал за этой сценкой с недоуменным любопытством – пока вдруг не сообразил, что готовится.

– Берегись! – заорал он, увидев, как молодой человек выбирается из своей группы и осторожно проскальзывает в ряды ничего не подозревающих хиппи. Там он немедленно схватил первый попавшийся плакат («НИКСОН ЕЩЕ ЖИВ?!») и расколотил его о голову одного из конкурирующих «крейзи» – таким образом разжигая полномасштабную братоубийственную войну.