Энтони Берджесс - Долгий путь к чаепитию

Рыбки в ручье, бежавшем справа, отличались большей живостью. Они выпрыгивали из воды, ловя мух, которых они всех знали по именам, но ни одну не могли поймать. Их это нисколько не огорчало, и Эдгар слышал, как они весело щебетали: «Вон Фрэнк Джефри — опять промашка» — «Гарри Броуэм всегда успевает увернуться» — «Сид Смит больно прыткий, благослови его, Господи». Одна старая рыбина, которая прыгала неуклюже и кряхтя, словно страдала рыбьим ревматизмом, все время ворчала:

— Приведите констебля! Дубинки на них нет! — Но другие не обращали на нее никакого внимания.

Это были очень красивые серебристые рыбки с головками, мерцавшими золотом; одна из них учтиво приветствовала Эдгара:

— Путешествуешь, как вижу, посуху и на ногах. Набирайся мудрости, мальчик мой, постигни суть вещей: всё — в воде.

Эдгар помахал им, улыбаясь сухим ртом, но сразу же забыл и о рыбках, и о коровах, когда приблизился к киоску на обочине, где продавались прохладительные напитки.

Над киоском, защищенным от солнца огромным разноцветным навесом, развевался флаг с надписью: ПРОМОЧИ ПЕРЕСОХШЕЕ ГОРЛО ШИПУЧИМИ ГАЗИРОВАННЫМИ НАПИТКАМИ ЭДВИНА! Подойдя к киоску, Эдгар обнаружил, что продавец растянулся на прилавке и храпит без задних ног. Это был, заметил Эдгар с любопытством, большой пятнистый пес в штанах невообразимого покроя, с длинной мордой, которой он сердито дергал во сне. Эдгар воспользовался его бессознательным состоянием, не чтобы — Боже упаси! — украсть, но чтобы посмотреть. Ни один из напитков — холодных на ощупь, несмотря на жаркое солнце и отсутствие льда, — не был ему знаком. Клубничный сок из отборных клубней, розеттиада, джимиджечный напиток — ни один из них ему раньше не встречался. Он взял в руки восхитительно прохладную бутылку «Несравненного и никоим образом не подражаемого Вальтер-Скоттового шотландского виски с содовой» и вдруг услышал рычание:

— Попался, а, ррррр?

— Я не крал, я смотрел, — ответил Эдгар. Пес продолжал рычать и морщить нос, не двигаясь с места, полагая, очевидно, что для Эдгара и этого будет достаточно. — Я хотел бы чего-нибудь выпить, если можно. Мне ужасно хочется пить.

— Сколько у тебя денег, ррррр?

Эдгар вынул свою крошечную монетку, которую он с трудом отыскал среди кусочков мела, ластиков, обрывков бечевки, хлебных крошек и муравьиных личинок.

— Вот, — сказал он наконец. — Один ватек.

Пес рассмеерычался:

— Ха-ха-ха-рррр-ха-ха-ха-р-р-р-ра-ха-ха. Немного же ты получишь от меня, Его Величества короля Эдвина, рррр. В Hopтумбрии [45], откуда я родом, у нас с теми, кто платит ватеками, разговор короткий. Клади его на прилавок рядом с моей задней левой лапой и возьми себе крошечную бутылочку динамичного прыгосока О’Гордон, рррр. Она с лицом на этикетке.

Эдгар положил монету, куда было велено, и стал искать бутылочку. Он никак не мог найти ее, пока из сверкающей шеренги странных напитков не раздался голос:

— Меня ищешь?

Эдгар вытянул руку, ища глазами владельца голоса, а тот говорил:

— Горячо, горячо, холодно, теперь очень холодно, теперь ты на Аляске, теперь ты на Северном полюсе, теплее, теплее, вот ты и на экваторе, а вот и я, вот и я, ах!

Бутылочка и в самом деле была крошечная, и Эдгар не мог разглядеть лицо на этикетке — вроде бы мужское, веселое и чернобородое. Оно было во много-много раз меньше, чем головка королевы Эдит (благослови ее, Господи) на почтовой марке из кукольного домика. Голос, однако, был четкий и мелодичный:

— Сними меня с полки, мальчик. Давай. Я очень полезный или очень вредный, в зависимости от того, как ты себя чувствуешь.

Напитка, казалось, было слишком мало, чтобы утолить жажду, и Эдгару не понравилось слово «вредный». Он тем не менее вытянул крошечную пробочку зубами, тут же проглотил ее (она была слишком крошечная, чтобы ею подавиться) и втянул в себя крошечную порцию напитка. Трудно было определить его вкус, но чем-то он напоминал холодный-холодный лед со смородиной, изюмом, цукатами, шоколадом, ванилью, мускатным орехом и пережаренной свиной лопаткой. В тот же миг жажда ослабла. Лицо на этикетке стало неподвижным и безмолвным, зато пес, называющий себя королем Эдвином Нортумбрским, наблюдавший за Эдгаром все это время и нежно рычавший себе под нос, вдруг рявкнул.

— Что случилось? — спросил Эдгар. — Я сделал что-нибудь не так?

— Гав-гав-гав, — или что-то в этом роде ответил король Эдвин. — Я сказал возьми, а не пей.

— Но это ведь одно и то же. Когда говорят «возьми пирога», то предлагают его съесть. К тому же, когда я начал пить, вы меня не остановили.

— А мне, гав-гав, хотелось узнать, где предел твоей наглости. У нас в Нортумбрии, скажу я тебе, был бы с тобой разговор короткий. И «возьми пирога» значит «ешь», а не «пей». А ты выпил эту штуковину, гав-гав, ррррррр.

— Но, — возразил Эдгар, — «возьми книгу с полки» тоже ведь не значит «съешь ее»!

— С чего ты это взял? В Нортумбрии, где я одно время был королем, мы, бывало, глотали книги. Уж я-то знаю, я сам их проглотил немало, ррррр. Но не об этом речь.

— Вы хотите сказать, — спросил Эдгар, уже злясь, — что ту бутылочку мне нужно было съесть, а не выпить? Но это смешно!

— Я буду решать, что смешно, а что не смешно, потому что я — король Эдвин. Делай, что говорят, ррррр-гав!

— Съесть бутылку?! — воскликнул Эдгар.

— Нет, нет, рррррр-гав! Читай!

Эдгар пожал плечами: пес явно был не в себе. Он хотел было сказать, что на этикетке читать нечего, если, конечно, не считать чернобородого личика, но сообразил, что бессмысленно спорить с безумным псом, который считает себя королем Эдвином Нортумбрским. Эдгар взглянул на этикетку и — не так уж на самом деле и удивившись — обнаружил стихи, написанные четко, красиво и очень разборчиво. Он стал читать их вслух, и пес мурлыкающе заурчал, словно у него в предках были кошки, — он, очевидно, любил, когда ему читали:

— Знаменитый человек, — сказал король Эдвин, — рррррмуррррр. А живи он у нас в Нортумбрии, и не такие чудеса бы совершил. Ну, парень, можешь продолжать свой путь в мой великий город Эдембург.

— Ваш? — удивленно спросил Эдгар.

— Да, рррр, да, его назвали в мою честь. На самом деле он называется Эдвин-ррррр, но они ошиблись, когда записывали. Я не стал их поправлять: день был очень холодный, все подходили ко мне и говорили: «Эдвин, бррррр», так что я их понимаю.