Лариса Ратич - Мажорный ряд

Кобель-то дорогущий, с родословной; страшно сказать, сколько стоит. Пришлось, конечно, компенсировать чуть ли не вдесятеро. А как же, и за моральный ущерб! Пёс этот был любимцем хозяина; Павлу Петровичу еле-еле удалось сохранить с пострадавшей семьёй приличные отношения. Величко-старший долго злился на сына; до сих пор иногда припоминает.

А «Мерс» пришлось рихтовать; Кешка шёл на скорости не меньше ста двадцати, и от столкновения помялся весь передок. Иннокентий сначала хотел даже продать машину и купить другую (он терпеть не мог что-нибудь подпорченное), но автомастер попался толковый, что называется «золотые руки», и мерседес после «лечения» никак про ту неприятность не напоминал, стал как новый.

* * *

Между тем Анжелка развлекалась по-своему. Природа не обделила её внешностью, и в желающих поухаживать недостатка не было. Но всегда лучше выбирать кого-нибудь из своего круга, и девушка предпочла сына мэра, Игорёшу Буровского.

Если когда-нибудь эти отношения завершатся браком – будет совсем неплохо; нормальная девушка всегда должна думать о перспективе. Не вечно же ей скакать по дискотекам и тусовкам; а статус замужней дамы даст возможность из кружка золотой молодёжи перекочевать в мощный круг золотого бомонда.

Анжелке нравилась такая жизнь и, в отличие от брата, никакие депрессии ей не угрожали. Только…

Всегда бывает это «только», лишь относятся к нему по-разному. Одни – пассивно выжидают, и их судьба обычно не балует: дерзости маловато. Анжелка нерешительностью не страдала, а значит, могла всегда рассчитывать на удачу.

Так и здесь: смотреть и ждать девушка не собиралась. И как тут вытерпеть?! – появилась в заветном баре мажоров одна особа. Анжелка сразу её раскусила: ну копия Верка-дура, такая же шустрая. Приехала, видите ли, из своего Мухосранска покорять большой город! И всё бы ничего; каждый выживает как может; но то, что ей приглянулся Анжелкин возлюбленный, - наблюдать пассивно было бы унизительно.

Выглядела новенькая классно: нежно-яркая, настоящая красавица; такие ещё сохранились в единичных экземплярах по «медвежьим углам». Втёрлась потихоньку в кружок постоянных тусовщиков (многие парни положили на девицу глаз!), стала своя в доску и – куколка не промах! – уже потихоньку-помаленьку начала всех подряд влюблять в себя.

Ну пусть бы уже окончательно определилась, а то ведь хитрая, стерва: с запасом авансы раздаёт. И Анжелкиному парню – в первую очередь, а тот и рад.

Своенравная гордячка терпеть этого долго не могла и, конечно же, не собиралась; девицу пора было отправить куда подальше. Но как?.. Добровольно – её оттуда теперь не выкурить; вцепилась в городскую жизнь акульей хваткой.

И Анжелка придумала. Она никогда не считалась особо щепетильной и тихой (поэтому заслуженно носила прозвище «Торнадо»), а здесь – церемониться было даже глупо. Анжелка договорилась с одним «качком» с крепкими нервами, которому не помешали бы деньги; и вот, пожалуйста: в два дня проблема была решена. Причём решена на все сто! – больше своим смазливой рожей наглая соперница никогда похвастаться не сможет. Плеснули ей в рожу кислотой, - и счастливого пути обратно в своё провинциальное болото, зализывать раны.

Кислота попала удачно: съела кожу всей правой половины лица и сожгла глаз.

…Об этом ещё немало говорили, но кто и за что отомстил новенькой – так и не доискались. Анжела, слушая страшный рассказ, тоже кивала и ужасалась, как и все. И так же, как и все, постепенно утратила к этому интерес.

Любимый был благополучно возвращён к знакомому телу и про опасную симпатию забыл, как и не было ничего.

А как вы думали, за счастье нужно бороться! Анжелка свято верила, что отстояла свои права совершенно справедливо.

* * *

Мэр города, Геннадий Иванович Буровский, был совсем не против соединить в одно законное целое своего сыночка с дочерью самого Величко. Это хороший, достойный вариант; да и пора наследника женить, чтоб наконец остепенился. И надо сразу переходить в солидный бизнес; пусть Величко посодействует зятю.

Возле себя держать Игоря было очень неуютно: то и дело находились скрытые враги, которые протаскивали в печать разные сплетни о деятельности дитяти мэра. Конечно, папа пристроил сыночка довольно неплохо, вторым заместителем; но с этим пора было кончать.

Особенно остро стал вопрос после неприятностей с коллекцией Игоря. Увлекается парень военными орденами; это ж разве плохо? Это, в конце концов, наша история!

Но не хватало Игорёчку для полного счастья звезды Героя Советского Союза; ну никак не удавалось достать. Пришлось юноше пойти не очень правильным путём (говоря грубым языком, украсть награду. Не самому конечно; что вы! Нанял пацанов), а обманутый ветеран такую бучу поднял! Сам мэр лично ездил к бунтарю домой, огромные деньги предлагал – любой бы заткнулся, да ещё благодарил бы, а этот…

- Я до Президента дойду!!

И дошёл бы, да помер вовремя. Нет, его и пальцем никто не тронул, просто это был тот самый редкий случай, когда смерть пришла как нельзя более вовремя.

И сразу всё стихло; нет жалобщика – нет и жалобы. Даже пресловутая Звезда осталась всё-таки у Игоря: наследники героического фронтовика деньги любили больше, чем дедушку.

Павел Петрович давно имел с мэром некоторые общие интересы, и новый план фирмы «Крепость» был известен Буровскому досконально. Давно уже и Геннадию Ивановичу, и многим, не последним в городе людям, мозолило глаза это общежитие. Старое, но прочное, добротной постройки, оно служило родным домом шестидесяти восьми семьям. Да, конечно, комната в общежитии – это не то, что отдельная квартира, не сравнить. Но работники комбината, ждущие своей (бесконечной!) очереди на казённое жильё, обустроились тут основательно, с пропиской. Здесь женились, рожали детей, растили их, - одним словом, жили.

Рядом с домом давным-давно была старенькая детская площадка, спасаемая от разрушения силами самих жильцов. Время от времени наиболее ретивые родители устраивали субботники, где всё это подправлялось, подкрашивалось и верно служило до следующей весны. Бывшие дети становились взрослыми, и теперь уже они что-то бесконечно чинили на детском «пятачке» для своих потомков.

Так бы, наверное, и шло дальше, но общежитие занимало элитный кусок земли; там, где центр давно расцвёл, обустроился, обновился. Дорогие, заново отделанные квартиры в соседних зданиях раскупались достойными людьми, и этот старый дом – почти бомжатник – в своём прежнем амплуа многих не устраивал.

Фирма «Крепость», идя навстречу пожеланиям мэра, начала потихоньку скупать приватизированные комнаты. Но дело продвигалось невыносимо медленно: продавать хотели далеко не все, ведь тогда пришлось бы жить на улице.