Лариса Ратич - Мажорный ряд

С образом гения она так сроднилась, что и дома, перед родными, и даже наедине продолжала ту же игру. Впрочем, это принималось благосклонно.

Таким образом, через полгода после первой публикации Анжела обрадовала отца новым проектом:

- Папа, у меня накопилось уже немало стихов. Потянет на книжечку страниц на сто десять.

- Принято! – обрадовался Павел Петрович. В самом деле, почему нет? Осталось выяснить, во сколько это обойдётся.

Сказано – сделано. Величко пошёл в частное издательство. Там, в отличие от редактора, никто не делал «большие глаза», а сразу объявили стоимость и сроки выпуска тиража – Павел Петрович заказал тысячу экземпляров; для начала.

Попросил на дорогой бумаге, с хорошим дизайном и добрым напутственным словом.

- Ну что же, - спокойно ответили ему. – Это договоритесь сами.

И дали координаты местного поэта «с именем». Павел Петрович, не теряя времени, быстро нашёл этого мастера слова. И вот тут пришлось попотеть: старый поэт заартачился, упёрся не на шутку. Дескать, стихи Анжелы – это дешёвая писанина (так и сказал, мерзавец!), и в таком виде они никуда не годятся.

Павел Петрович, не смущаясь пустяками, привычно назначил сумму гонорара.

- Нет, нет и нет! – почти закричал поэт. – Поймите вы, наконец, я не то что предисловие, я в устной форме не могу найти и десятка слов, чтобы хоть за что-нибудь похвалить вот это!

Он оскорбительно взмахнул перед носом Величко пачкой Анжелкиных произведений.

- А если б вы… ну, помогли, что ли, а? – осторожно спросил Павел Петрович, решив действовать мягче.

- Как?! – поразился поэт. Да тут каждую строчку надо переделывать; понимаете? Каждую!! А это уже будет творчество не вашей дочери, а моё!!! Я доходчиво объясняю?!

Величко извинился и отступил. Но, вернувшись домой, он поразмышлял немного и в конце концов разозлился:

- Ну нет, старый козёл; так дело не пойдёт! Я не привык, чтобы МНЕ отказывали! Я тебя заставлю.

Он выждал с недельку и снова напросился на встречу, смиренно уверив поэта по телефону, что на этот раз – он совсем по другому делу, не надо волноваться.

А очутившись в кресле напротив упрямца, посмотрел ему прямо в зрачки и, тяжело вколачивая каждое слово в мозги собеседника, угрожающе произнёс:

- Значит так, базар короткий. Вариант первый: я плачу вам за работу над каждой строчкой отдельно. Над каждой, слышите? Плачу очень хорошо. И за предисловие – дополнительно. А вариант второй – я заставлю вас сделать то же самое бесплатно; но это плохо отразится на вашем здоровье. И, боюсь, непоправимо.

Он говорил спокойно и даже негромко, но при этом поигрывал желваками и разминал пальцы рук.

Поэт, безусловно, был человеком умным (Лауреат всё-таки!) и согласился. Попросил только дать время (работы с этими стихами, сказал, очень много). Павел Петрович дал: и время, и деньги. Всё сразу. Поэт быстро повеселел, и расстались они уже добрыми друзьями, даже выпив напоследок по рюмочке за успех.

Вот так и увидела свет книжечка Анжелики Величко «Огонёк в окне» - название предложил сам поэт. Очень неплохой сборничек получился, очень. Павел Петрович позаботился, чтобы он попал во все библиотеки; а вдобавок к этому Анжелка направо и налево раздавала экземпляры всем желающим. С автографами, конечно. Была и презентация, и телерепортаж…

Натешилась, наигралась – и остыла к литературе. Может, временно? Говорят, это у писателей бывает. Называется «творческий застой».

«Ничего, - был уверен Павел Петрович. – Если опять чего-нибудь напишет – снова книжонку состряпаем».

Ему тогда очень польстило, что дочка вышла «в звёзды»; и в институте (она как раз была на первом курсе, пока незаметная и зелёная) сразу же о ней заговорили. И большой портрет поместили на стенд «Таланты нашего института».

Одна только Вероника отнеслась к успеху падчерицы равнодушно, умело скрыв и зависть, и враждебность. Громко поздравила для отвода глаз, чтобы Павлик слышал, - и на этом кончилось. Никакого интереса.

И вот за это самое Анжелка её возненавидела и старалась с тех пор уесть «Верку-дуру» при любом удобном случае. Вероника бесилась, но сделать ничего не могла; тем более что «родственница» поддразнивала её всегда при отце, и вроде бы безобидно и дружелюбно. Толстокожему Павлу Петровичу казалось, что ничего такого не происходит, а всё, наоборот, очень мило между его «девочками»: просто шутят. Но если бы он знал, что при этом чувствует жена – испугался бы всерьёз.

Шуточки-уколы Анжелы были в основном о том, как много Вероника цепляет на себя украшений (тут, действительно, она меры не знала. А как их иначе показывать подругам, скажите?!):

- Ой, Вероничка, ты – как новогодняя ёлочка; в темноте, наверное, и гирляндочки светятся? – язвила она, доброжелательно скалясь. – А давай ещё сделаем «месяц под косой блестит и во лбу звезда горит»!

Вероника похохатывала, передёргивая плечами («Ой, и не говори»!), похохатывал и муженёк.

Об ограниченности жены он и сам всё знал; но относился к этому беззлобно, по-отечески. Его однажды до колик насмешило, когда Вероника решила устроить свой порядок в книжном шкафу – у Величко была завидная библиотека, ещё папашка с чёрного рынка начал подкупать – и расставила все книжечки по цветам и размерам. Таким образом, получилась такая неразбериха, что даже сдержанная Лена, возвращая всё по местам (хозяин, отсмеявшись, приказал), шёпотом загибала непристойности. Лена книги любила, хорошо в них разбиралась, и такое варварство её не насмешило, а поразило, хоть она и промолчала.

А Вероника с тех пор книги не трогала вообще, как не интересовалась ими и до этого. В арсенале шуточек Анжелы появился новый запас юмора относительно начитанности мачехи; опять же, на первый взгляд, - безобидный. Было ещё одно, что всегда выдавало Веронику с головой, где бы она ни появилась: красавица всем говорила «ты». Тут Павел Петрович был бессилен; однажды даже устроил жене скандал, когда она на корпоративной вечеринке пару раз «тыкнула» приезжему «тузу». Павел её потом, дома, чуть не прибил:

- Курица сельская, быдло!! Сколько я буду тебя учить?!

Она перепугано икала и клялась, что это случайно; мол, сорвалось с языка – сама не заметила как! Но после этого страшного события стала всё-таки следить за собой…

…Ах, она обожала вспоминать: в тот день, когда прикатила в родные пенаты на богатом авто, встретила училку из своей школы, дряхлую интеллигентную калошу. Ну, слово за слово, как да что… И показалось Верочке, что смотрит на неё старая женщина без должного восхищения и зависти; а даже вроде бы жалея. Ну что ж, Вероника её проучила! Рассказала немножко о себе, а потом вдруг и ляпнула:

- А ты как живёшь, Екатерина Викторовна? Там же работаешь?