Михаил Липскеров - Путешествие к центру Москвы

А Чен Ги Бон стал играть еще и на саксофоне и получать полторы ставки. Ставку за неумение играть на тромбоне и половину – за неумение играть на саксофоне. Потому что в советское время за совместительство платили только половину. Ну не суки!..

Так что кондрафей ко мне приходил последний раз несколько десятков лет назад. И то потому, что меня офигачили велосипедом. Но отец Евлампий датой 1 февраля 2010 года засквозил меня убедительнее велосипеда. Потому что из дома в центр Москвы я вышел 15 сентября 2009 года. И за четыре с половиной месяца путешествия отошел на три троллейбусные остановки и двести метров пешкодралом. Это что ж?.. Это когда же?..

Переживая случившееся, мы с отцом Евлампием молча сидели у него в доме. Темнело. Спускались сумерки. Лежащее на крышах домов небо было покрыто темными тучами. Одинокая луна цеплялась за крест на куполе храма Великомученика Димитрия Солунского.

Потом мы решительно встали в мизансцену «Возвращение блудного сына». Потому что она, на мой взгляд, ничем не отличается от мизансцены «Уход блудного сына», который ни одна художественная сволочь не удосужилась нарисовать.

Окрести, папаня Евлампий, маленьким кресточком, помогают нам великие «Кресты»...

И я встал. И я затянул кушак на портах. И я запахнул подаренный отцом Евлампием заячий тулупчик и собрался шагнуть в ночную темь. Чтобы отправиться в центр Москвы. На Петровский бульвар. Дом № 17. Квартира № 8. Там еще на бульваре девочка... На скамейке против Крапивинского...

И только я собрался шагнуть, как...

...Дверь открылась, и в дом в сопровождении февральской вьюги вошел крепкий рафинированный джентльмен в норковой шубе до пола и с лысиной на голове. Как у режиссера Бондарчука. Но не у того, который сам был режиссером, а у того, который по наследству. А на лице джентльмена была морда криминальных оттенков. Такое вот среднестатистическое хлебало из среднерусских боевиков. Типичный элдэпээровец. Он и оказался элдэпээровцем, но не тем, о котором вы подумали. Который депутат. Нет, это был другой элдэпээровец. Конечно, тот тоже имел хлебало среднерусского боевика. Но наш был не он. У нашего оно не так откровенно настаивало на кирпиче. А может быть, он и не был элдэпээровцем. Просто мне так показалось. Я, как увижу что-то предосудительное, сразу почему-то о ЛДПР думаю. По-моему, я пристрастен. Нет у меня к ней толерантности. Как и к КПРФ. И к «Справедливой России». И к «Правому делу». И к «Яблоку». Я, честно говоря, вообще партии недолюбливаю. У меня на них идиосинкразия. И анафилактический шок. Не очень знаю, что это такое, но звучит жутко устрашающе. Я, как услышу: «Если в партию сгрудились малые...», так сразу и представляю себе кодлу малых, сгрудившихся грудьми в тесном пространстве. Они пыхтят, потеют, дышат друг в друга запахами последней еды и вирусами гриппа всевозможных штаммов. От птичьего до свиного. Так что уж лучше мы сами по себе. Так до конца своих дней останусь членом партии беспартийных.

Так вот, элдэпээровец оглядел нас с отцом Евлампием. Точнее говоря, он оглядел отца Евлампия. Меня чего оглядывать? Еврей, он и есть еврей. Божий храм, а также и дом при нем в вечерний час посещают не в поисках еврея, а в поисках священника. И из нас двоих отец Евлампий больше подходил на эту роль из-за офигенной бороды, из-под которой выглядывал крест. А у меня бороды не было. Стало быть, и выглядывать из-под нее было нечему. Нет, у меня крест был. Но нательный. А нательный крест потому и называется нательным, что носят его на теле. А не на жабо или силиконе, как в шоу-бизнесе.

Ну да ладно. Элдэпээровец осмотрел отца Евлампия и спросил:

– Отец, это ты, что ли, батюшка?

– Я, сын мой, – степенно ответил отец Евлампий. – Какая нужда занесла тебя в мой храм? Помирает ли кто у тебя? Покаяться желаешь? Или помолиться за тебя требуется?

– По ночному тарифу, – вставил я.

– Он шутит, – сказал отец Евлампий элдэпээровцу про меня.

– А чего тут шутить? – усмехнулся тот. – И по ночному тарифу оплатим, и НДС, и налог с оборота. А акцизы на алкоголь и табак само собой. Ну и на благотворительность подкинем.

– Так чем помочь могу? – вторично спросил отец Евлампий. – Соборование, отпевание, покаяние, панихида?

– Сначала крещение.

– Кого крещение? – осведомился отец Евлампий абсолютно спокойно. А чего волноваться? Ну, кто-то хочет креститься в февральской ночи. Чего тут особенного? Если по ночному тарифу, с НДС, налогом с оборота и акцизами на алкоголь и табак само собой.

– Меня – крещение.

– Хорошо, – проявил христианское смирение отец Евлампий. – А крестных родителей вы с собой не привели?

Элдэпээровец высунулся в ночь.

– Хасан! – кликнул он.

В дверях возник двойник Рамзана Кадырова с пулеметом на плече.

– О! – радостно воскликнул я. – Точно из такого стрелял Сухоруков в фильме «Брат-2».

– Из этого он и стрелял, – уточнил элдэпээровец. – Я его потом купил. Полбюджета фильма отбили.

– Это, что ли, будет ваш крестный отец? – не вылезая из смирения, оглядел отец Евлампий двойника.

– Он, – ответил элдэпээровец.

– А он крещеный? – зачем-то спросил я.

Двойник снял с плеча пулемет и дал очередь поверх моей головы. Я невольно пригнулся. А элдэпээровец пригнул ствол пулемета к полу и заметил мне укоризненно:

– А ведь мог бы и не поверх. Обрезанный.

– Видишь ли, сын мой, – убежденно сказал я, зная, что обращение «сын мой» придает любой хрени сакральное значение, – в каноне Русской православной церкви не предусмотрен при крещении крестный отец, исповедующий ислам.

Элдэпээровец такой подставы не ожидал.

– И чего ж теперь делать? – растерянно глянул он на отца Евлампия.

Отец Евлампий молчал. А чего говорить, когда такие башли уплыли. Ночной тариф, НДС и прочее. Из-за какой-то мелочи.

– Есть выход, – сказал я.

Элдэпээровец и отец Евлампий с надеждой посмотрели на меня.

– Сначала окрестим его, – и я ткнул пальцем в Хасана. Из-за спины элдэпээровца. Не будет же Хасан стрелять по хозяину.

Хасан и не стал стрелять по хозяину. Он стал стрелять по мне. Видимо, обозначая нежелание быть крестным сыном неведомого еврея. Но и я был не лыком шит.

Почему шитье лыком умаляет достоинство человека и гражданина, я понять не могу. Вот лапти, к примеру. Чистой воды лыко. А вся нация в них целую историю оттопала. И какую! Татищев, Ключевский, Карамзин, Соловьев – история! И у каждого – своя. Ни на кого не похожая. Полное раздолье для фальсификатора.

Но не в этом дело. А в том, что и я, как уже было сказано, был не лыком шит. Я сдернул с себя джинсы. Хасан сдернул с себя джинсы.

– Близнецы! – воскликнули мы хором. И обнялись. И поцеловались. И сплясали зикр. Но креститься Хасан все же отказался. Ну не хотел он креститься у русского священника при еврее-крестном. Хоть и идентично обрезанном.