Борис Виан - Уничтожим всех уродов. Женщинам не понять

— Но ты ведь не сыщик. Может, позвонить в полицию?

— Тебе очень хочется позвонить в полицию?

— О! Я их терпеть не могу, — отвечает Ричи. — Просто мне забавно, что ты так о ней печешься.

Он смотрит на меня с подозрением, затем выходит, пожав плечами. Отличный все же парень этот Ричи. И какое везение, что возвратилась мода на короткие стрижки. Да, забавно, что все началось с костюмированного бала у Гаи. Я осматриваю свои ноги. Волосы еще не отросли, хорошо… Затем меня охватывает дикий хохот: я представляю себе физиономию Ричи на приеме у маминого китайца, когда тот будет удалять ему волосы. При этом стараюсь трястись как можно меньше, а то горе моему черепу. Звонит телефон. Так всегда, этот вестник всех бед портит лучшие мгновения твоей жизни. Я злобно хватаю трубку.

— Алло, — отвечаю я. — Это я.

— Фрэнк Дикон? — раздается голос.

А… я узнаю его. Это некто по имени Луиза Уолкотт.

— Кто у аппарата? — спрашиваю я. — Президент?

— Только без глупостей, — продолжает она. — У аппарата Луиза Уолкотт. И я звоню из уличной кабины, так что никаких фараонов. Когда будут деньги?

— Я помню, — отвечаю я.

— Сегодня до пяти вечера успеете? — спрашивает она. — Иначе можно нарваться.

— Какая же вы сволочь, — говорю я.

Я мысленно возвращаюсь к этим десяти тысячам… но, черт, ну конечно же, они еще там, в машине… прилеплены изоляционной лентой к рулевому управлению.

— Поберегите слюну, — говорит Луиза. — Если это все, что вы хотите мне сказать, вам повезло. Если нет, — вами займутся. Машину вы уже потеряли, дальше будет больше.

— Машина — ерунда по сравнению с катером, — парирую я. — Я еще пока выигрываю. И десять кусков у меня, не забывайте. О! Мы, кажется, начинаем сердиться. Я бы посмеялся от души, но боюсь, голова разболится, как в прошлый раз.

— Ах ты шалунишка, — говорит она, — постарайся не наделать глупостей, а то горе твоей заднице.

— Я ничем не рискую, — отвечаю я. — Я гетеросексуален.

Она резко вешает трубку. Но Боже мой, я ведь совсем забыл про эти десять тысяч долларов. Шутки в сторону… Я очень хочу вытащить Гаю из этого дерьма, но не за свои же деньги. Ладно. Надо одеться поприличнее и отправляться на поиски этих метровых банкнот. Начинаю собираться. Ну вот — у меня болит все, что только может болеть. Но не сильно. Могу быть в форме. Сумею отлупить пару-другую этих субчиков. Но чего не могу — так это быстро соображать. Но не в этом дело. Больше всего меня беспокоит, что я впутал в эту историю Ричи. Я снимаю телефонную трубку и набираю номер китайца.

— Алло! Это Фрэнк Дикон. Вы можете зайти ко мне? У меня для вас есть работа.

Он что-то лопочет на том конце провода, этот чертов By Чанг. Ох уж эти мне китайцы!..

— Да, — отвечаю я, — опять костюмированный бал. Нет, не мне, моему брату. Если меня не будет дома, когда вы придете, — входите и ждите, пока я вернусь. Я оставлю ключ под ковром на последней ступеньке. Приходите к двум.

Так. Одно дело улажено. Я еще поквитаюсь с Ричи, глядя на его рожу. Выпиваю чашку кофе и выхожу, Мимо едет такси. Останавливаю. Повезло. А ехать-то куда? Я вдруг понимаю, что совершенно не представляю себе, что они сделали с моей машиной. Ну это мы сейчас узнаем.

— Остановитесь у первого полицейского, которого увидите на улице, — говорю я шоферу.

— Вот уж нет, — отвечает он. — Дудки. Кто угодно, только не я.

— Но я только хочу спросить у него кое-что. Может, вы знаете. Вчера я врезался на своей машине в мясную лавку — мне в глаз попала летающая тарелка. Подозреваю, что моей машины там уже нет, так как она слегка мешала движению. Вы не знаете, куда их отвозят в этом случае?

— Не знаю и знать не хочу, — отвечает шофер. — Может, полицейский знает.

— Именно поэтому я и попросил вас остановиться у первого попавшегося фараона, — говорю я.

— Да, но я их не люблю, — заявляет шофер.

— Ладно, тогда катись ко всем чертям и останови здесь.

Я выхожу.

— Но я ведь еще никуда не отъехал, — отвечает шофер, — если вы заметили.

— Ну хорошо, значит, я тебе ничего не должен, — говорю я.

Я подзываю другое такси. Оно не останавливается. Еще лучше. Пойду пешком. В этом городе, несомненно, полным полно фараонов — всякий раз, как я еду на красный свет, мне на хвост садится штук шесть сразу. О! Вот и он!

— Господин полицейский, — обращаюсь я, — я хотел бы узнать, куда отвозят машины, побывавшие в катастрофе.

— Вы попали в катастрофу? — спрашивает он, вынимая свой блокнотик.

— Да. Вчера. Я врезался в мясную лавку.

— Где это произошло?

— Это совершенно не имеет значения, — говорю я, — машины там наверняка уже нет. Я хотел бы знать, куда их отвозят потом.

— А что вы с ней собираетесь делать? Полагаю, она уже не будет ездить.

— А это уже мое дело, — отвечаю я.

— Страховка выплачена? — спрашивает он.

— Да.

— Тогда это уже не ваша машина. Вы были пьяны?

— Нет, — отвечаю я, — мне что-то попало в глаз.

— Как же… — бормочет он, засовывая обратно свой блокнот. — Все алкаши так говорят.

— Дерьмо собачье, — отвечаю я вежливым тоном и линяю.

Просто слов нет, что за м… Я и двух метров не прошел, как, по моему разумению, началось землетрясение. Задираю нос. Нет… все спокойно. Да это же я весь трясусь. Точнее, фараон трясет меня, как грушу.

— Что вы сказали, когда уходили? — пытает он меня.

Можно уже и сорваться, но я терпелив. Если я сказал фараону: дерьмо собачье, — значит, я так и думал, что ж в этом плохого? Искренность — лучшее качество в человеке.

— Послушайте, — говорю я, — вы назвали меня алкашом, и я вам ответил то, что вы слышали. Вы ведь первый начали, а? Тогда заткните вашу пасть и отпустите меня, не то я наделаю вам кучу неприятностей. Можете вести себя так где угодно, только не в Вашингтоне. И запомните, я пью только Перье.

На этот раз он помалкивает. Боже, какая у него мерзкая рожа. Я представляю себе, как он ведет меня в участок. Но нет. Он матерится и отпускает меня. Теперь — телефон. Я вхожу в кабину и звоню своему страховому агенту. Мне отвечает секретарша.

— Это Дикон. Вчера моя машина попала в аварию. Мой номер такой-то.

— Где это произошло? — спрашивает она.

— Не беспокойтесь, — говорю я, — вопрос со страховкой улажен. Вообще-то, я врезался в мясную лавку, не буду от вас скрывать.

— Лучше бы в парфюмерную, — вздыхает она. — Я бы предпочла ее.

— Позвоните мне на днях, и я вам все устрою. Но сейчас я хочу знать, где моя машина.

— Вы думаете, она осталась в лавке?

— Конечно нет. Она терпеть не может сосиски. Я ей даю только селедочное масло.

Она смеется. И правильно делает. Я действительно смешон.

— Даже не представляю себе, куда их девают. Возможно, ее отбуксировали в гараж, прежде чем вывезти на помойку.