Стюарт Дэвид - Налда говорила

Но я все по-прежнему не знал, на меня он кричит или нет. Не знал, пока он снова не закричал. И я, когда еще раз обернулся, увидел, что он вывернул шею и смотрит на меня.

– Ты что, меня не слышишь? – громко спросил он. – Не слышишь меня? Как там твои булки?

Я только смог нахмуриться, а потом он снова закричал. Но я даже тогда ничего не понял.

– Немедленно тащи их сюда! – закричал он. – Неси свою булку. И свой фрукт тоже. Принеси мне фрукт.

И пока я, весь запутавшийся, стоял там, одна из сиделок подошла к этому старику в кресле и сказала ему, чтобы он оставил садовника в покое. И она что-то мне сказала, что я не очень расслышал, очень быстро собрал свои инструменты и совсем быстро побежал к газонам и к своему сараю.

Так что я вот почему не смогу работать так близко к ним, когда они снова выйдут. Потому что я всегда буду бояться, что он снова начнет на меня кричать, и я снова буду хотеть бежать оттуда, как безумный, – тогда особенная сиделка точно подумает, что я какой-то ненормальный.

Или даже псих.

С тех пор я ее еще один раз видел близко, когда никого из других людей рядом не было. И я не знаю, поверите вы мне или нет, но она тогда со мной заговорила, правда.

Это как было: на следующий день после того, как это все случилось, я очень рано утром пошел, чтобы закончить с этими лозами. И пока я там был, из главных дверей вышла Элизабет, прямо так же, как Фрэнк. Я не надеялся, что она остановится и подружит немного со мной, как я надеялся вчера, потому что я видел, что она спешит к другим дверям так же, как спешил он. Но потом, пока я поворачивался, она посмотрела в сторону и увидела меня. И тогда остановилась и вернулась.

– Доброе утро, – сказала она мне. – Знаешь, ты так тихо тут работал, что я тебя даже не заметила. Как дела?

И тогда я опустил инструмент для подрезания растений и кивнул головой. И сказал:

– Да.

– Сегодня утром какой-то странный туман, – сказала Элизабет, и она все смотрела на ту, другую дверь и потом постучала пальцами по коробке, которую несла. – Слушай, – сказала она, – Мне нужно ненадолго сходить кое-куда, но я к тебе подойду, когда вернусь, ладно? Это всего пара минут, так что не убегай. – И она потом пошла к тем дверям, а я ненадолго сел на одну скамейку, чтобы подождать.

Мне стало хорошо, когда это случилось, и грусть, которая у меня была с тех пор, как Фрэнк пробежал мимо меня, тоже исчезла. Но вот в чем дело: когда Элизабет вернулась снова, с ней была та самая особенная сиделка, и я от этого очень застеснялся. Они медленно шли по тропинке к моей скамейке и говорили о чем-то друг с другом, я не слышал, о чем, а потом они дошли до меня и остановились, и Элизабет мне улыбнулась.

– Где же ты был вчера вечером? – спросила она. – Мы с Фрэнком ждали тебя в нашей маленькой комнате.

А я только дотронулся ручкой от инструмента до живота и сказал, что он у меня болел. Но я чувствовал, как эта особенная сиделка смотрит на меня, и у меня от этого голос зазвучал очень странно, и я даже еще больше застеснялся.

– Это плохо, – сказала Элизабет. – А как ты сейчас себя чувствуешь?

– Лучше, – сказал я, и она от этого стала немного счастливее.

И я уже подумал, что они, наверное, сейчас уйдут, да и Элизабет, наверное, тоже так думала, потому что пошла к главным дверям. Вот тогда эта особенная сиделка заговорила со мной, я вам уже рассказывал про это. И вместо того, чтобы идти туда же, куда пошла Элизабет, она подошла немного ближе к моей скамейке и начала говорить очень приятным и теплым голосом.

– Мне очень жаль, что вчера так получилось, – сказала она. – Со старым Уиллом. Но ты особо не обращай на него внимания. Он совсем безобидный.

И Элизабет тогда подошла поближе к нам и спросила, в чем дело.

– Старый Уильям, – ответила сиделка. – Я думаю, он вчера немного напугал нашего садовника, кричал какие-то глупости, пока тот работал.

– Он совершенно выжил из ума, – сказала мне Элизабет и снова улыбнулась. – Просто ненормальный – не забивай себе этим голову.

И они тогда снова пошли к главным дверям, обе вместе, и после того, как Элизабет снова сказала, что мы с ней увидимся вечером, и после того, как двери закрылись и они обе исчезли, я еще сколько-то времени сидел очень изумленный. Странно было думать о том, что эта прекрасная сиделка заговорила со мной.

Я не соврал, когда сказал Элизабет о том, что у меня прошлой ночью болел живот, хотя я совсем не поэтому не пошел к ним наверх. Но много раз, особенно по ночам, мой живот начинал очень сильно болеть, как будто бы мой брильянт там двигался и собирался выйти наружу. И даже хотя иногда он болит так сильно, что я могу только лежать на боку, сильно прижав колени к животу, я все равно из-за этого радуюсь, ведь это значит, что моя драгоценность становится все ближе. И скоро она точно будет моей.

И еще тут есть одна штука, когда я после этого засыпаю, мне обычно снятся очень странные сны. И в ту ночь он тоже был странным.

Мне вот что приснилось: я работал над лозами, как тогда в тот день, и этот человек в кресле на меня тоже кричал. Но когда я повернулся, чтобы посмотреть на него, в кресле был уже совсем не он, а Налда. И она кричала так же, как он. И злилась, как она и вправду делала, когда я стал немного старше и подрос.

Но вот в моем сне я ей сказал то же самое, что говорил ей, когда она принималась кричать, когда я еще был маленький. Я присаживался рядом с ее креслом и шептал: «Расскажи мне про нас, Налда. Расскажи мне про кольцо…» Но в моем сне, похоже, все было, как будто я уже стал старше. И она, похоже, даже не знала, кто я такой есть, пока кричала. А потом вдруг она превратилась обратно в того старика, и он снова начал кричать эти свои безумные штуки.

Это был, конечно, очень странный сон. И весь следующий день, после того, как Элизабет и та особенная сиделка поговорили со мной у этих лоз, я все продолжал думать и думать, и про Налду тоже. Но главное, про что я думал, – это про то, что вечером нужно будет пойти к Фрэнку и Элизабет в эту маленькую комнатку, и пока день продолжался, я становился все счастливее и счастливее.

Я не делал никакой слишком сложной работы после того, как закончил с лозами, в основном потому, что я еще был очень слабым из-за того, что у меня болел живот. Я на самом деле только привел в порядок растения, которые карабкались по задней стене больницы. И когда наконец пришло время закончить работу, вернулся в свой домик, чтобы поесть и немного помыться. А потом, очень радостный, поднялся по газонам к зданию больницы и прошел через все те двери и коридоры, которые мне в первый раз показал Фрэнк.

У меня даже были ключи в руке, на тот случай, если вдруг дверь от комнаты будет заперта и я приду первым. Но когда я туда дошел, то услышал внутри голоса и телевизор, так что просто постучал в дверь и потом смотрел на ручку, пока она не опустилась и дверь не начала открываться.