Анна Бялко - Обман

Сняв на всякий случай нарядный туалет, Марина вернулась в кухню – получать от Наташи ценные указания. Все внимательно уяснив, она отпустила Наташу домой, заверив ее не прощанье еще раз, что отлично со всем управится. «В крайнем случае, – заметила она, – мне Валя поможет». Последняя ремарка почему-то совсем не успокоила Наташу, а скорее наоборот, взгляд ее стал каким-то нервным, но она стояла уже в пальто, и Марине все-таки удалось отправить ее восвояси.

Оставшись одна, Марина еще раз обошла свои владения, проверила, все ли она помнит (жульены в печке, ростбиф в духовке, блюдо и доска на столе, кофеварка заряжена – только включить за десять минут, а пирожные на блюде в холодильнике), и отправилась одеваться. Оделась, повертелась перед зеркалом, довольная своим видом, поправила в ванной макияж, и только успела зайти в спальню и присесть в ожидании на кровать, разложив вокруг складки платья, как уже послышался шорох открываемой двери и голос мужа.

– Фу, как хорошо, что первыми подъехать успели, хоть выдохнем. – Говорил он шедшему за ним высокому мужчине в темном пальто. – Проходи, Григорий, раздевай... – Тут муж попал взглядом на появившуюся в прихожей Марину и осекся на полуслове. Уронив пальто, муж, не снимая уличных ботинок, подлетел к ней, крепко схватил за руку выше локтя и со словами: «Дорогая, на минуточку», утащил обратно в спальню.

Там он толкнул совершенно растерявшуюся Марину куда-то на диван, навис над ней в позе Отелло и прошипел:

– Бога ради, Арина, что ты такое на себя напялила?!

Наверное, у Марины был действительно очень испуганный вид, а может, муж все-таки вспомнил в горячке про ее амнезию, потому что он тоже опустился рядом с ней на диван и продолжил более спокойно:

– Нет, я все понимаю, может быть, жарко, скучно... Но ради Бога, ну захотелось тебе чего-то с декольте, ну отчего не надеть... – Тут он произнес незнакомое слово на иностранном языке, метнулся в шкаф и извлек оттуда длинное до полу черное платье на лямочках. Марина и сама его видела, но отвергла еще в первом чтении по причине длины.

– Я думала про него, – пролепетала она, глядя на мужа снизу вверх. – Но оно длинное, а я буду мясо резать, испачкаю....

– Какое еще мясо? – загремел с новой силой муж. – А Наташа на что?

– Она ушла. Я ее отпустила. У нее... – Тут Марина с опозданием поняла, что Наташину внучку лучше в данной ситуации не упоминать, и сбивчиво продолжила: – Ты сам говорил, что никаких наворотов, только немного посидеть.

Муж снова опустился на диван, уронив руки с платьем между коленями, как будто из него выпустили весь воздух, закатил глаза, выдохнул и тихо, явно сдерживаясь, заговорил.

– Ариша, наверное, я виноват, я все время забываю о твоей болезни, но ты меня тоже пойми. У меня гости, ты тут хозяйка. Так не положено, чтобы хозяйка вокруг стола скакала. Ты должна сидеть за столом и вести светскую беседу, гостей развлекать. У меня эти двое, – он мотнул головой куда-то к двери, – с женами припрутся, а мне с ними поговорить надо, я так на тебя рассчитывал, что ты этих коров на часок-другой отвлечешь... Ты только из больницы, я все понимаю, но не мог я их в другой день позвать... И еще платье это... Что там хоть нужно-то будет с кухни таскать?

– Да ничего почти не нужно, – заторопилась Марина, старательно отгоняя внутри себя мысли о светской беседе с коровами на два часа, – жульен подогреть и мясо нарезать. Ты не волнуйся, я все сделаю. Там и вставать почти не придется.

– Ну ладно, – перевел дыхание муж. – Теперь все равно ничего не поделаешь. Что-нибудь сочиним. Но ты переоденься поприличнее, – добавил он, уже выходя из комнаты. – Эти бабы прямо из музеев каких-то придут, культуры нахватаются.

Последняя фраза явно несла в себе подсказку к тому, что Марине следует надеть, но она была настолько ушиблена предыдущим, что, пропустив указания мимо ушей, почти машинально вытащила из шкафа первую попавшуюся одежду и туфли на низком каблуке. Только потом, уже проходя мимо зеркала в прихожей, она сообразила, что на ней длинная узкая серая трикотажная юбка и мягчайший светло-палевый пуловер с аккуратным вырезом под шею. Вещи отлично сочетались друг с другом и придавали телу, на которое были надеты, холеный и сдержанный вид. Строго говоря, в Аринином шкафу даже наугад почти невозможно было отыскать что-нибудь иное. Муж, увидев ее в новом виде, довольно хмыкнул, исчез куда-то и тут же вернулся, принеся за ниточку жемчужные бусы (каждая жемчужина величиной с фасоль), каковые и застегнул сам на Марининой шее.

Подталкиваемая мужем, Марина вошла в гостиную. Навстречу ей с одного из кресел тут же поднялся высокий светловолосый молодой человек в темно-сером, до боли элегантном костюме и светло-голубой рубашке. Марине он показался ужасно симпатичным, просто красавцем. Кроме внешности внимание ее привлекло еще и то, что взгляд его, устремленный прямо Марине в глаза, был ласковым и одновременно каким-то встревоженным, будто бы он хотел спросить у нее либо же сообщить ей что-то важное втайне ото всех.

– Ну, с Гришей вы хорошо знакомы, – сказал тем временем муж, проходя за Марининой спиной к столику, на котором красовались выставленные живописной группой бутылки, стаканы, какое-то серебристое ведерко. – Григорий, тебе чего налить? Арише даже не предлагаю – режим, – пояснил он.

– А где остальные гости? – спросила Марина скорее для того, чтобы как-то отвлечь Гришин взгляд – было в нем что-то такое... Странное что-то. Может, даже и приятно, но не теперь.

– Сейчас будут, – оторвался от столика муж. И пояснил: – Мы на нескольких машинах ехали, так я с Гришей вперед, обходными путями рванул, а они, видно, в пробке застряли.

Словно в ответ на его фразу грянул звонок. Все поспешили в прихожую. В суете приветствий, представлений, сниманий и развешиваний пальто Марина совершенно запуталась, кого как зовут, но про себя решила не напрягаться – разберется в процессе.

Гостей было пятеро. Крепкий, короткий, усатый Петр Иванович в полосатом костюме, лет пятидесяти с небольшим, два других – неуловимо похожих между собой совершенно средних во всех отношениях дядьки, имена которых Марине не запомнились, и две дамы. Вот на дам она смотрела во все глаза – они были для нее как первые аборигены ее нового мира, не считая, конечно, Арины.

Возраста дамы были совершенно неопределенного (Марина могла только догадываться, что обе сильно старше нее) и не имели, пожалуй, ничего общего с Арининой (и Марининой собственной, между прочим) изящной прелестью. Одна была невысокой и квадратной, с двумя подбородками, другая, наоборот, повыше и довольно худой. Но обе какие-то плотные, мясистые, видно, что хваткие донельзя. Чем-то они напоминали Марине ее школьную директрису, хотя, конечно, одеты были гораздо дороже, не сравнить.