Владимир Орлов - Лягушки

— Я чувствую, разговор ваш проходит вяло, но может моё присутствие, Леночка, помешает вашим откровенностям, я могу и уйти.

— Помолчи! — сказал Ковригин. — Посиди молча. Или приготовь на самом деле кофе либо чай.

— Кофе, — робко сказала Хмелёва.

Свиридова сходила, приготовила, принесла на пластиковом подносе три чашки и сахарницу. Спросила:

— А тебе, может, пиво подать?

— Нет, — сказал Ковригин. — Можешь не тарахтеть? Елена Михайловна, где вы сейчас проживаете, если не секрет?

— В пригороде, — сказала Хмелёва.

— У вас регистрация или прописка?

— Прописка, — сказала Хмелёва. — И за неё я благодарна вам.

— Вот тебе раз! — удивился Ковригин. — Но в нашем округе вы не прописаны.

— В тот же день, как я ушла от вас, все документы, я узнала позже, о наших с вами состояниях стёрлись или были смыты, а вот отметка о прописке у меня в паспорте отчего-то осталась. На несколько дней. И этого хватило. Не знаю, что и как произошло. И не могу догадываться.

— Зато Александр Андреевич догадывается, — сказала Свиридова. — А вот ты теперь, Александр Андреевич, помолчи. Ты со своим занудством или деликатностью будешь подбираться к сути дела часа три.

— У меня есть время, — сказала Хмелёва.

— Вы, Леночка, за три часа завянете и забудете, ради чего явились сюда. Да и не способен Ковригин понять девичью душу. По себе знаю. Пусть он посидит в своём кабинете, поработает над своим замечательным романом "Записки Лобастова", а мы с вами поболтаем на кухне, поговорим по-бабьи, не исключено, что и со слезами. Ко всему прочему у вас, Леночка, наверняка возникли какие-либо профессиональные тупики, и не Ковригину, дилетанту, в них разбираться.

— Это произвол, — сказал Ковригин. — Это насилие над волей Елены Михайловны.

— Но, пожалуй, Наталья Борисовна права, — сказала Хмелёва.

— Ваше дело, — сухо сказал Ковригин и отправился к письменному столу.

Он был раздосадован. Или даже обижен. Эко Наталья Борисовна всё повернула. А ведь Хмелёва решилась обратиться за помощью к нему, Ковригину, его же деликатно попросили отойти в сторонку. Опасалась ли и впрямь чего-либо Свиридова? Или она просто посчитала себя первым номером в их паре? Если так, не указала ли она проектором суть их с Ковригиным будущего? Впрочем, он быстро остыл. Конечно, куда больше толка должно было выйти из общения Хмелёвой с Свиридовой. Доверила бы Хмелёва ему все свои бабьи секреты? Вряд ли…

И тут Ковригина посетило озорное соображение. Он сидел у "городского" телефона и набрал номер мобильного, оставленный в Авторском обществе литературным секретарём Лоренцой Козимовной, набрал и услышал: "Пошёл в баню!"

— Лоренца Козимовна, — сказал Ковригин. — Я уже сходил в баню. И не один. С чем вас и поздравляю.

— Какая я вам Лоренца Козимовна! — басом взревел собеседник.

— Я знаю, — сказал Ковригин. — Какой вы мельник? Вы здешний ворон! Но при этом и Лоренца Козимовна.

— Извините, Александр Андреевич, — услышал Ковригин женский голос, — сразу я не узнала вас. А то ведь докучают меня любители разговоров. Вот и приходится посылать их в баню.

— Я задам вам два-три незначительных вопроса. И всё. Вы позволите?

— С вами-то я готова общаться часами, Александр Андреевич, чуть было не назвала вас Сашенькой, но на "Сашеньку" имеют права любимая вами женщина и ещё сестра Антонина. Так о чём вопросы?

— Уже после знакомства с вами я попросил вас не участвовать в моих трудах и не оказывать мне какую-либо помощь.

— Так это в трудах! — воскликнула Лоренца Козимовна. — Тут вам ничья помощь и не нужна! В "Записках Лобастова", роман мне очень нравится, я не ошиблась в вас, разве есть хоть одна чужая строка? Всё ваше. Все слова и сюжеты ваши! А вот в быту и в своих приключениях вы часто рассеянны и даже безответственны, и хочу я этого или не хочу, но во мне возникает потребность уберечь вас от оплошностей.

— Чем вызвана эта потребность? — спросил Ковригин.

— Кабы я сама знала, — сказала Лоренца. — В жизни много тайн. В жизни с приключениями — особенно. И не все тайны следует разгадывать. Это дело скучное, а порой и вредное.

— Скажите, Лоренца Козимовна, — помолчав, спросил Ковригин, — вы и Полина Львовна Быстрякова — одно и то же существо?

— Что породило такое ваше суждение? — вымолвила Лоренца, и чувствовалось, что она растерялась.

— Глаза, — сказал Ковригин, — ваши и Полины Афанасьевны. И что существенно — любовь к виноградным улиткам и воздушным кораблям.

Лоренца Козимовна, похоже, задумалась.

— Судя по вашей реакции, — сказал Ковригин, — вы имеете представление о Полине Львовне.

— Саша, — сказала Лоренца Козимовна, — вы."видимо, невнимательно отнеслись к моим словам о необходимости тайн.

— И всё же, отчего вы и Полина Львовна пока доброжелательно относитесь ко мне?

— Опять отсылаю вас к словам о тайнах, — рассмеялась Лоренца. — Почему вы не спросите, откуда взялось моё нелепое имя? И ещё. В вас живёт более важный вопрос. Кто я. А я не знаю, хотя и чувствую, кто я. Не беспокойтесь за себя. Я не из вредных сил. И вы не попали в дурную компанию. Посчитайте, что я — частица женского начала природы, хотя это и слишком пафосно. Я доброжелательна к вам и как читательница ваших сочинений. Ну, и ещё по одной причине…

— Спасибо, Лоренца Козимовна, — сказал Ковригин. — Более ни о чём не буду спрашивать. Единственно… Жена моя хотела бы с вами переговорить. Извините… Я проболтался о вашем путешествии курьершей и литературном секретарстве…

— Влюблённому позволительно… Отчего же мне с ней и не поговорить. Даже интересно.

— Сейчас у нас Хмелёва, — неожиданно для себя объявил Ковригин.

— Я знаю, — услышал он. — А вы Саша, решили снять напряжение разговором со мной? Должна признаться, Саша, что чрезвычайно рада вашему звонку. Вот бы как-нибудь посидеть с вами и иметь закуской виноградных улиток… Не тревожьтесь, Саша. Я не внутри вас и не вокруг вас. Но кое-какие знания о вас получаю…

— Вот обновят ваш ресторан-дирижабель "На седьмом дне" у платформы "Речник", там и можно будет заказать столик…

— Погодите, Саша, — взволновалась Лоренца, — почему вы решили, что я имею отношение к сгоревшему ресторану?

— Местный предприниматель Макар, поставщик виноградных улиток, назвал мне имя хозяйки. Лоренца Козимовна.

— Может, это другая Лоренца Козимовна.

— По фамилии Быстрякова…

— Во всяком случае, не Древеснова, — сказала Лоренца. — Древеснова, Александр Андреевич, это ваше порождение… Советую вам, если вы и впрямь в ближайшие дни попадёте в Синежтур, поступайте на этот раз благоразумно. Вы нам нужны.

— Кому это вам? — спросил Ковригин.

— Мне, — сказала Лоренца. — Тысячам поклонников ваших сочинений… Ну, и ресторанам с виноградными улитками…