Джеймс Олдридж - Правдивая история Лилли Стьюбек

— А может, выгрести золу из печи? — не отступала миссис Стьюбек; на моих глазах разгоралась схватка между напористой миссис Стьюбек и мягкосердечной миссис Квейл. Моя добрая мама не могла противостоять бурному натиску гостьи, и та понемногу оттесняла ее в дом.

— Мне не нужны помощники! — с отчаянием в голосе проговорила мама, загораживая вход.

— Позвольте мне самой посмотреть, — настаивала миссис Стьюбек, взявшись за дверную ручку.

— Кит! — крикнула мама, теряя терпение. — Сходи за отцом. Он у соседей.

На самом деле отец работал у себя в конторе, и до центра города надо было бы пробежать целую милю, но я понимал, чего хотела от меня мама, и поэтому притворился, будто кинулся к соседям — промчался через огород к воротам, затем сделал крюк по улице до парадной двери, а когда вернулся, миссис Стьюбек уже не было.

— Они в саду, — сказала мама.

В нашем большом саду росли апельсины, сливы, абрикосы, страстоцвет, персики, виноград, на грядках зрели овощи; отец первый в городе посадил нектариновое дерево — подарок скупщика цитрусовых, которому он помог выиграть тяжбу с одним фермером. Первые нектарины уже почти созрели, и я вдруг увидел, что Лилли сорвала дюжину редких диковинных плодов. Она опустила малыша на землю, а сама принялась запихивать фрукты в сумку.

— Зачем ты это сделала? — с ужасом спросил я.

Лилли сорвала последний нектарин и сунула его Джекки.

— У тебя еще полно, — ответила она и показала на соседнее персиковое дерево, сгибающееся под тяжестью плодов.

— Но это же персики, — возразил я. — А ты сорвала все нектарины.

Отец запретил прикасаться к ним. Они были редким лакомством, и их приберегали специально для праздничного стола.

Я попытался отнять сумку у Лилли, но она умела драться, больно царапалась и к тому же была девчонкой, против которой я не мог пустить в ход кулаки, поэтому она запросто свалила меня на землю.

— Ты что, дурак? — вскипела Лилли, потом отошла к персиковому дереву и принялась его обрывать.

— Кит, где ты? — окликнула меня мама.

— Здесь, — ответил я и побежал к ней вокруг дома.

— Смотри, что она делает, — проговорила мама.

В противоположном конце сада миссис Стьюбек рвала сливы и бросала их в корзину, не обращая внимания на хозяйку.

— Мы за все заплатим, мэм, — сказала миссис Стьюбек моей беспомощной и растерянной маме, стоявшей рядом. Я тоже растерялся, но была задета наша семейная честь, а главное — не мог я видеть свою маму такой беспомощной. Рядом оказался длинный шланг, подключенный к крану как раз возле персикового дерева. Я снова обежал дом, открыл кран, схватил шланг и направил струю прямо на Лилли, которая забралась на дерево.

— О господи! — вырвалось у Лилли, когда я окатил ее водой.

Я поливал Лилли, пока она не спустилась с дерева. Защищаясь от воды, она вытянула вперед руки и пошла прямо на струю, пытаясь выхватить у меня шланг. Я крепко держал его, но Лилли удалось направить струю в мою сторону. Конечно, маленький Джекки, который сидел на земле, тоже вымок и заплакал. Лилли обзывала меня и пинала ногой, а я старался ее оттолкнуть; мне это почти удалось, когда подошла ее мать. Я ухитрился окатить водой и миссис Стьюбек.

— Вот гаденыш! — крикнула она и больно меня ударила.

Я не стал дожидаться настоящей трепки и пустился наутек к задней двери. Тем временем мама перешла в наступление: она разыскивала миссис Стьюбек, схватив первое попавшееся под руку оружие — большую метлу.

Нашествие закончилось отступлением непрошеных гостей. Лилли вся промокла и перепачкалась в грязи, она не на шутку разозлилась на меня. Взяв на руки малыша и прижимая к себе сумку с нектаринами, она крикнула на прощанье:

— Я тебе еще покажу, Кит Квейл!

Обычно с этой угрозой покидали поле боя мальчишки, а не девчонки. Но я ничего не сказал ей вслед, так как знал, что Лилли обязательно выполнит свое обещание.

Вернувшись домой, отец пришел в ярость из-за сорванных нектаринов и сказал, что подаст на Стьюбеков в суд.

— За что? — удивилась мама.

— За ограбление с применением силы, — ответил отец.

— Чего же ты хочешь? — спросила мама. — Возмещения убытков? Или отправить миссис Стьюбек в тюрьму? Кит проучил их достаточно. Больше они не придут, — добавила мама. — На твоем месте я бы простила их.

Но отец был не такой человек, чтобы оставить в покое Стьюбеков, и, хотя я точно не помню, как это ему удалось, он не только запретил миссис Стьюбек приближаться к нашему дому, но и сумел взыскать с нее два шиллинга.

Босоногая Лилли дважды гонялась за мной по школьному двору, выкрикивая угрозы, и оба раза я убегал от нее: мне не хотелось драться с девчонкой. В третий раз Лилли сумела настигнуть меня, но я, изловчившись, крепко схватил ее за маленькие руки и не отпускал их, пока длился наш спор.

— В расчете, — сказал я.

— Нет, не в расчете, — возразила девочка. — Ты облил меня водой.

— А ты украла наши нектарины.

Лилли немного подумала и согласилась:

— Ладно. Пусти.

Я разжал руки. Она пнула меня босой ногой и проговорила:

— Теперь в расчете.

Мы замерли на мгновенье: каждый из нас смотрел на противника, оценивая его силу и думая о том, чего ожидать от него в будущем. Лилли, по-моему, знала, что я не вредный. И мы одинаково ненавидели насмешки. Мы расстались как равные, только так и можно было ладить с Лилли.

Со дня своего приезда в Сент-Элен и до того времени, когда мисс Дэлглиш — самая богатая и образованная дама в городе — взяла Лилли к себе в дом, Лилли словно нарочно вела себя так, чтобы прослыть несносной девчонкой, хотя почти все, что она делала, было подсказано немудреным правилом: бери, что плохо лежит, а если бьют, то давай сдачи. Но Лилли всегда строго отделяла себя от других членов своей семьи. Поэтому она, казалось, не замечала, когда дразнили сестер или отпускали шуточки в адрес родителей.

Стьюбеки по-разному распоряжались трофеями — не все они шли в общий котел, кое-какая пожива полностью принадлежала добытчику. Еду обязательно распределяли между членами семьи, как и деньги — мелочь, которая попадала в руки к Стьюбекам. Никто не смел отпить пахты по дороге с маслозаводика домой. «Порченое масло» (так Стьюбеки называли пахту, вероятно, немало способствовавшую поддержанию их крепкого здоровья) считалось в семье лакомством, им оделяли каждого. Но вкусная падалица съедалась на месте. Однажды я увидел, как Лилли вытащила из мусорного ящика коробку воздушных пирожных (меренг), выброшенных из кондитерской, которая находилась в двух-трех домах от отцовской конторы со стороны двора. Лилли съела полдюжины твердых как камень шариков и предложила:

— Хочешь попробовать, Кит?