Индия Найт - Моя жизнь на тарелке

Тамсин . Давай-давай, дорогая, переодевайся. Тебе ведь в этом неуютно?

Фло . Заткнись, Тэм.

Я (голосом мученицы) . Может, нам заказать пиццу и посмотреть телевизор? По-моему, мы слишком стары для вечеринок.

Фло вытолкала нас из дома и запихала в дожидающееся такси, но перед входом в чертов хокстонский бар, где шестьсот человек чествовали Данфи, кошмар вернулся.

— Я…

— …выглядишь бесподобно, — огрызается Тамсин.

— Ты тоже. (Тэм неприлично фыркает.) Повтори это про себя, Тэм. Ладно, вперед!

Мы и в бар заявились на добрых полчаса позже, так что помещение уже забито под завязку. Заведение, прямо скажем, на грани благопристойности: полумрак, обтрепанные кресла, обшарпанная стойка, камины из булыжника, искусственные лилии в чудовищных вазах. Всю эту роскошь мы оглядываем сверху, остановившись на лестничной площадке.

Танцоров из труппы Данфи глаза выхватывают из толпы мгновенно. В зале несть числа полураздетой субтильной молодежи с выразительными, пластичными руками-ногами. Лестница подо мной подозрительно качается; не иначе как от перегрузки. Тела девиц блестят и переливаются, мужская часть труппы облачена — привет, привет! — в белые рубахи и кальсоны, подчеркивающие все, что можно подчеркнуть, и не скрывающие всего остального. Один бронзовокожий красавец с лезвиеподобными скулами одет и вовсе странно — в нечто восточно-просторно-шальварное, дополненное лиловой шалью. Скрестив руки на груди, сиротливый и угрюмый посреди толпы, он смотрится рисунком руки Гарольда Эктона.

Хватает среди присутствующих и людей в черном, чья половая принадлежность определяется с трудом: если с козлиной бородкой — вероятно, мужчина; если с легким пушком над верхней губой — скорее всего, дама. Критики, наверное, или балетоманы.

Мелькают и корифеи от различных искусств: парочка модельеров экстравагантной репутации; очкастые владельцы галерей; несколько уже успевших накачаться художников; группа попсовых звездочек, обожающих подобные мероприятия, где им обеспечено ощущение собственной значимости; печально известный комик, которому не дает жить слава великого Чарли.

— Ни хрена себе, — дышит мне в затылок Тамсин, спускаясь вслед за мной по лестнице. — Да тут полный комплект, у меня уже колени дрожат.

— Не бери в голову, Тэм. Толпа напрокат, только и всего, — подбадриваю я подругу и себя заодно.

А Данфи, похоже, и впрямь имеет вес в обществе…

Спускаемся мы медленно и крайне осторожно. Тамсин просто не смеет меня обогнать, а я на своих каблуках едва хожу, да еще туфли жмут немилосердно. Мои ноги аристократическими никак не назовешь; если бы я не тешилась химерами, носила бы коробки из-под туфель вместо обуви. Каждый шаг я просчитываю и произвожу с филигранной точностью, попеременно поднимая ноги, будто дрессированный пони. Добавьте еще лязг набоек о металлические ступеньки… Не самый элегантный выход, но другого не получилось.

Роберт встречает нас внизу с двумя бокалами шампанского.

— Выглядишь потрясающе, Клара. — Роберт приправляет комплимент широкой улыбкой с легким налетом недоумения. — Давно тебя такой не видел. — Один бокал он вручает мне, другой протягивает Тамсин и целует ее в щеку. — Привет, Тэм. Ты тоже сегодня очаровательна. Чудесное платье. Как себя чувствуешь?

— Приступами тошноты не страдаю, если ты об этом. Что вы все как сговорились? Я себя чувствую превосходно. Лучше не бывает. Ты давно здесь?

— Минут десять, — отвечает Роберт. — Встретил, кстати, массу знакомых.

— Привет, Клара. — Голос доносится откуда-то снизу, из-под моей правой груди. Счастье, что я дома не перебрала джину, а то сейчас натерпелась бы страху. Говорящая грудь — это ли не жуть? Переломившись пополам, будто жирафа, я здороваюсь с Ниам Мэлоун, дублинской журналисткой, которая исправляла мой провал с Данфи.

— Привет, Ниам. Как премьера? Нам не удалось попасть.

— Изумительно! — Ниам всплескивает руками. — Блестящий танцор! Весь зал поднялся и устроил ему овацию. О-о-о! — Она впивается ногтями мне в локоть. — Вот и он! Пойдем поздороваемся?

Данфи собрал целую толпу в противоположном углу зала. Кажется, он успел переодеться; маловероятно, чтобы современные танцы исполнялись в шикарных костюмах от Нельмута Ланга. Черный костюм сидит на Данфи как влитой, воротничок белой рубашки расстегнут, галстук отсутствует. Кивнув кому-то из поклонников, он белозубо хохочет. Рядом с ним… точнее, на нем … еще точнее, вокруг него , будто змея вокруг дерева, обвилось длинноногое блондинистое создание, сопровождающее каждое слово Данфи пронзительным гоготом.

Нет. Пожалуй, я еще не готова к встрече с кумиром британской публики.

— Чуть попозже, Ниам. А ты иди, если хочешь.

Ниам явно не терпится.

— Ага! — выдыхает она в экстазе. — Подождите меня, я сейчас. — Ниам ныряет в толпу, успев, однако, одарить Роберта оценивающе-восхищенным взглядом из-под длинных (и настоящих) ресниц.

Тамсин обнаруживает знакомых и исчезает в толпе. Роберт берет меня за руку, и мы отправляемся блуждать по залу. Он выглядит на редкость эффектно, и я вдруг осознаю — мысль эта не посещала меня многие месяцы, если не годы, — что мы очень фотогеничная пара. И очень сексуальная. Оказывается, в баре полно наших знакомых, я пью еще один бокал, потом еще и еще. А вскоре со мной происходит то, что случается на каждой вечеринке, — мне срочно нужно… срочно… срочно! Ну как вам это нравится — только-только начала осваиваться, а теперь придется отправляться на поиски уборной! И вместо того чтобы вращаться в свете и наслаждаться легким трепом, надо ковылять по какому-нибудь убогому коридору с облезлыми стенами, высматривая туалет. Какое-то время я еще держусь, но потом все же отклеиваюсь от Роберта и отправляюсь на поиски.

В глубине бара светится неоновая надпись: ТУАЛЕТ, дверь тоже ярко освещена, — наверное, чтобы унизить тех бедолаг, которым неймется. На многолюдных вечеринках таких, как правило, хватает — с независимым видом они слоняются у заветной двери, карауля, когда туалет освободится и туда можно будет незаметно нырнуть. Помню, однажды Эмбер жутко надралась, добрела до туалета и завопила: «Эй, кто тут последний?» Ее тогда чуть не испепелили взглядами.

Туалет оказался очень чистым и прилично оборудованным, там даже туалетная бумага имелась. Облегчившись, я выхожу из кабинки и обнаруживаю у зеркала ту самую блондинку, что висла на Данфи. Она очень красива — если вам, конечно, нравится такой тип. У моей матери подобные особы проходят под определением «Памела Андерсон в лучшие годы». На девушке коротенькая юбчонка из крашеной кожи — золотистые ноги явлены миру во всей красе — и кашемировая кофтенка в обтяжку и с вырезом до пупа, этакого невинно-сексуального фасона, который годится лишь для фанаток шейпинга с восьмым размером.