Томас Вулф - Паутина и скала

Он знал отца этих девочек – Джо Линдера. Джо был хорошо известным в свое время актером, но умер на пятидесятом году жизни. Мистер Розен помнил его красивым мужчиной, который подшучивал над всем. Он играл вместе с Мэнсфилдом и когда напивался, цитировал Шекспира целыми страницами со слезами на глазах. Мать Джо была христианкой – и этой чужой наследственности мистер Розен приписывал его неуравновешенность и падение. Он помнил, что добрыми друзьями Джо было двое католических священников – отец О'Рурк и отец Долан. Они встречали Джо после спектакля и шли в ресторан Уайта, где выпивали до полуночи сколько могли. Но если священникам предстояло на другое утро служить мессу, то останавливались они вовремя. И с некоторым беспокойством мистер Розен вспомнил, что младшая из дочерей Джо, Эдит, получила воспитание в католическом монастыре в Бронксе.

Мистер Розен помнил мать этих девочек. Умерла она раньше мужа, когда дети были еще маленькими. Она была чистокровной еврейкой прекрасного происхождения – ее родители приехали из Голландии. Отец ее, адвокат, сколотил в Нью-Йорке состояние и оставил ей в наследство целый квартал домов. Но она была еще расточительнее мужа. Если ей нужно было бриллиантовое ожерелье, она продавала дом; если платье – продавала ожерелье или часть его. С острой душевной болью мистер Розен вспомнил, что она, когда ей нужны были деньги, откусывала бриллианты по одному и отправляла в ломбард. При этом воспоминании он печально покачал головой.

Но теперь он с тайным волнением пошел к двум молодым женщинам и, подойдя, восторженно зажмурился.

– Откуда… Откуда… – хрипловато зашептал он Эстер, сжав руки и молитвенно потрясая ими перед собой, потому что не мог подобрать слова, дабы выразить восхищение, – откуда у тебя такое платье?

– Нравится?

– Дорогая моя, это мечта.

– Как выражался папа, – сказала Эстер, – оно лучше, чем удар в глаз, верно?

Мистер Розен застонал от такого кощунства, потом нетерпеливо спросил:

– Где раздобыла его? Ты должна сказать мне.

– Обещаете никому не говорить?

– Разумеется, – взволнованно ответил мистер Розен.

– Ладно, – торжественно ответила Эстер, – скажу. Купила в отделе уцененных товаров у Мейса.

Мистер Розен громко застонал и ударил себя по лбу. В такой манере разговаривал Джо Линдер, и на взгляд мистера Розена, это могло быть одной из причин его безвременной смерти. Для легкомыслия есть свое время и место, но священными вещами шутить нельзя.

– У Мейси! – произнес мистер Розен. – Ты смеешься надо мной. В Нью-Йорке нет ателье, шьющего такие платья.

– И все же это так, – со смехом сказала Эстер. – Ткань я купила там.

– К черту ткань! Кто его шил?

– Моя сестра Эдит, – ответила Эстер торжествующе. – Вы и не знали, что она такая умная, правда? – И любовно взяла за руку сестру. – Знаете, мистер Розен, – заговорила она радостно, – я сама ничего не смыслю, но Эдит очень умная, умеет все. Как папа.

И стояла, держа за руку Эдит, глядя на мистера Розена, раскрасневшаяся, сияющая, радостная, довольная тем, что «ничего не смыслит», пока все с нею очень добры, а рядом такая умная сестра.

Мистер Розен медленно, внушительно повернулся к другой юной леди; которая во время всего разговора с полнейшим хладнокровием хранила молчание, а теперь переводила совершенно спокойный взгляд больших темных глаз то на него, то на сестру.

– Эдит! – сурово произнес мистер Розен. – Это платье шила ты?

– Да, – словоохотливо ответила Эдит.

– Эдит, – заговорил мистер Розен мягко и обаятельно, – хотела бы ты получить работу?

– Что делать? – последовал взрыв красноречия.

– Создавать фасоны платьев, – нежно ответил мистер Розен, – фасоны платьев, – с наслаждением произнес он, – наподобие этого.

– Хотела бы, – сказала Эдит, утомленная собственной разговорчивостью.

Душа мистера Розена воспарила. Он мысленно благословил обеих сестер.

– Приезжайте ко мне в магазин, – хрипло прошептал он. – В понедельник утром.

И покинул сестер.

Однако в понедельник утром сестры напрочь забыли об этом разговоре, и Эдит оказалась близка к взволнованному удивлению, как никогда в жизни, когда в десять часов к ней вошла горничная с сообщением, что звонит мистер Розен и хочет немедленно поговорить с ней. Она поднялась и пошла в комнату Эстер, где имелась отводная трубка.

– Ну? – послышался раздраженный голос мистера Розена. – Почему не приехала?

– Зачем?

– На работу, которую я предложил.

– Забыла. Подумала, что вы пошутили.

– Неужели я стал бы тратить время на шутки?

– Вы не передумали меня брать?

– Нет! – выкрикнул он. – Приезжай немедленно!

Эдит оделась и поехала в южный Манхеттен.

Эдит начала работать у мистера Розена с присущими ей ленцой и прохладцей. Теперь она стала вице-президентом фирмы и имела свою долю в деле.

Фирма Штейна и Розенберга проделала большой путь с окраины в фешенебельные кварталы, с Грэнд-стрит на Парк-авеню, и на этом победном пути потеряла свое название. Мистер Штейн скончался, а мистер Розенберг стал мистером Розеном, сын его учился в Оксфорде, дочь предпочитала жить в Париже.

Мистеру Розену шел пятьдесят шестой год, это был красивый, дородный мужчина, смуглый, с ярко выраженной еврейской внешностью. Фамилию он изменил, но становиться другим человеком не собирался. В кабинете на письменном столе у него постоянно стояла фотография покойного партнера, Сола Штейна: полное, улыбающееся лицо с громадным серовато-коричневым носом глядело на него, пробуждая исполненные грусти и нежности воспоминания о времени, когда он, забросив ногу на ногу, сидел бок о бок с покойным на портновском столе, о тех днях, когда они стояли возле своей ист-сайдской мастерской, приглашая покупать всех евреев, высыпавших на улицу по случаю ясной, теплой майской погоды.

Нет, мистер Розен не забывал и не стыдился. Он ходил легкой, энергичной походкой по толстым коврам своего большого магазина, на нем были брюки в тонкую полоску, визитка, он раскланивался и вежливо разговаривал с покупателями, баснословно богатыми евреями – но не забывал. Он очень гордился принадлежностью к своему народу, трудом и умом, которые принесли ему богатство. И потому обладал одним великолепным убеждением – оно присуще почти всем богатым евреям и мало кому из богатых христиан. Добиться богатства трудно, но оно прекрасно, приятно, желанно – поэтому пусть те, кто его имеет, наслаждаются им.

Вне всякого сомнения, те, кто считает евреев жадными, глубочайшим образом заблуждаются. Это самый щедрый и богатый на свете народ. Мистер Розен дважды путешествовал во Францию на борту «Иль де Франс»: у него была каюта-люкс и частная палуба, его жена одевалась лучше и дороже всех на судне. Летом мистер Розен неизменно проводил много времени в Париже, закупая одежду, а супруга с детьми отправлялась в Довиль. Мистер Розен вечерами прилетал к ним на самолете, и вся семья купалась, танцевала, пила коктейли.