Дмитрий Липскеров - Последний сон разума

– Самооборона! – спокойно заключил Митрохин. – Вон и след от пули! Да и мотив имеется – старая вражда!

– О Господи! – причитал Мыкин. – Не хотел убивать!

– Не хотел, не хотел, верю! Самооборона!

– Да какая самооборона! Начнут проверять, все поднимут! Тут-то нас и повяжут по полной программе! И за Ильясова, и за нападение на мента при исполнении! – Мыкин терял самообладание. – Все, вышак!

Он сел на трубу и уткнул лицо в ладони. На секунду Митрохину показалось, что его друг плачет.

– А мы его в печку!

– Что?

Мыкин отлепил руки от потного лица и почавкал языком.

– В печку, – повторил Митрохин. – И дело с концом! Тяга хорошая, пряжку расплавит, следов не оставит!

– Да ты что!

– А что, под вышку идти?

Мыкин постоял пять секунд, соображая, затем просветлел лицом, сделал большой шаг, наклонился над телом Огрызова и ухватил труп за ноги.

– Хватайся!

Митрохин согласно кивнул и взял Васю за руки.

– Раз-два, подняли!

– Во хряк! – сдавленно прошипел Митрохин. – Сейчас газы пущу!

Они засеменили к печке, краснея лицами от непосильной ноши, напрягаясь из последних сил.

– Скотина! – выругался Митрохин, когда они бросили тело возле печи. – Тварь! – и ударил ногой в живот.

– Зачем ты мертвого?!.

– Да сил с ним никаких нет!

– Подонок ты! – кинул Мыкин.

Митрохин побледнел.

– Ты меня!.. Я тебя покрываю, а ты меня!..

– Чего ты труп-то!

– А когда ты его живого до смерти! Это как?!.

– В аффекте! Самооборона!..

Друзья смотрели с ненавистью, готовые броситься друг на друга и рвать, и кусать, и бить…

– Стоп! – поднял руки Митрохин. – Потом рожи набьем! Сейчас надо дело доделать!

Мыкин выдохнул, затем открыл печь, из которой пахнуло вулканным жаром.

Товарищи синхронно сели на корточки, схватились за конечности Огрызова, так же слаженно поднялись, раскачали труп на три-четыре и бросили его в топку. При этом Огрызов не весь попал в огонь, его ноги и зад остались снаружи, и друзьям пришлось проталкивать старшину внутрь, прилагая к этому сверхчеловеческие усилия.

Вася горел долго, испуская запах сладкого пирога.

– Лазо! – хихикнул Митрохин.

Мыкин скривился, но промолчал…

Как и полагал Митрохин, Вася Огрызов сгорел без остатка. На всякий случай из печи выгребли весь пепел, сложили его в банку из-под пива и вынесли прочь. В кармане Мыкина теперь содержалось табельное оружие старшины, впрочем, без кобуры…

Поезд на Улан-Батор остановился на границе для проверки документов. Никто не заметил, как за километр до торможения из дверей тамбура пятого вагона выпрыгнул человек, который, сгруппировавшись, покатился под откос, затем поднялся на ноги и побежал в сторону границы.

Батый бежал долго, не чувствуя усталости, подчиняясь инстинкту единому. Иногда он отдыхал немного, привалившись ртом к дождевой луже и выхлебывая ее до дна, вместе со всякими тритонами и лягушками.

– Я – воин! – сообщал он степи и продолжал свой бег.

К утру Батый пересек границу незамеченным, вбежал в какое-то маленькое селение из двух юрт и остановился посредине.

– Я – Батый! – закричал он, но в ответ ему пропел степной ветер. – Батый я!!!

Он стоял, обдуваемый всеми ветрами, и в недоумении оглядывал пустынные окрестности.

Наконец из крайней юрты выползла согбенная старуха, узкоглазая и скуластая. Ее морщинистое лицо выглядело заспанным, как будто она только что поднялась ото сна.

– Батый! – произнес юноша и стукнул себя кулаком в грудь.

– Тебе чего, сынок, надо? – проскрипела бабка.

Батый не знал, что ответить. Он пошел на старуху, сжав руки в кулаки. Поравнявшись с монголкой, он оттолкнул ее и вошел в юрту. Было темно, лишь лучина освещала убогое жилище. Пахло кислым сыром.

– Тебе чего, сынок, надо? – услышал он за спиной.

– Воин я, – ответил Батый, не оглядываясь.

– А-а, – поняла старуха. – Там все! – и указала на темный угол жилища.

Батый сделал шаг к искомому, но из темного угла на него вдруг выскочило какое-то животное, которое молчаливо попыталось вцепиться в незнакомца. Единым движением он перехватил мохнатое горло и сжал его так, что хрустнуло на всю округу. К ногам Батыя свалилась огромная мертвая сторожевая псина с оскаленной смертью пастью. Батый перешагнул через нее и нашел то, что искал…

Он вытащил огромный тюк на свет Божий, развязал его и вытряхнул под солнечные лучи старые доспехи, принадлежавшие какому-нибудь дальнему родственнику старухи.

– Прадеда моего! – беззубо улыбнулась старуха. – Ты кто, сынок?

– Я – Батый! Я – воин!

– А-а-а…

Целый день Батый начищал песком проржавелые доспехи, вычищал мех сурка на шапке и точил острие копья. Потом он оделся. Доспехи сидели как влитые.

Он снял их до времени и занялся изготовлением лука. Срезал можжевеловый куст, изогнул ствол и натянул тетиву.

Старуха, наблюдающая за юношей, одобрительно кивала, а затем вытащила откуда-то колчан со стрелами.

Он не поблагодарил ее, а коротко приказал:

– Мяса!

Бабка вновь кивнула и указала на барана, одиноко пасущегося на холме метрах в трехстах от юрты.

Батый вытащил из колчана стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Медный наконечник пробил череп барана, и тот свалился мертвым, так и не дожевав своей жвачки.

– Воин, – подтвердила старуха и поплелась свежевать тушу.

Через два часа Батый поглощал вареное мясо, вытаскивая его прямо из кипящего казана.

Нажравшись, он лег в юрте на шкуры и заснул, усыпленный родными запахами…

На следующее утро начальник погранзаставы вызвал к себе Мыкина и Митрохина и, как бы извиняясь, попросил их выступить на охрану государственной границы.

– Для проформы ради, – оправдывался подполковник. – Поболтайтесь там для виду.

– Так Новый год послезавтра!

– Вот и справим после! Как полагается, спразднуем!

– А оружие? – поинтересовался Митрохин.

– А на кой черт оно вам?

– А вдруг нарушитель? – предположил Мыкин.

– И чего?

– Вот и я говорю – чего?

– Ну, придете и скажете. Чего тут монголам делать? Они через пропускной пункт ходят. Тут метров пятьсот, даже паспорта не надо. Чего через контрольную полосу шляться? Приключений искать?

Друзья пожали плечами.

– Кстати, – поинтересовался подполковник. – Вы старшину не видели?

– А кто это? – спросил Митрохин.

– Огрызов, старшина.

– Не знаем мы такого! – искренне удивился Мыкин.

– Да как же, толстый такой!

Друзья опять в недоумении покачали головами.

– Странно… Ну, идите!.. Да, – спохватился подполковник. – Завтра в пять на развод, не забудьте!

– Ладно, – вздохнул Мыкин.

Спали этой ночью мужики плохо. И тому и другому снился Вася Огрызов. В принципе и тому и другому было жаль старшины задним числом, но что поделаешь с русской натурой – вспыльчивой до края и отходчивой до слез.