Иэн Макьюэн - Первая любовь, последнее помазание

Пол был немыт, задники недокрашены, и много голых людей на сиене под прожекторами, чтобы не мерзли и чтобы пыль красиво висела в воздухе. Сесть было не на что, и они униженно перетаптывались. Ни руки в карманы спрятать, ни сигарету закурить.

— Ты в первый раз?

Все в первый раз, но только режиссер знал об этом. Друзья обменивались фразами, тихими и обрывочными. Остальные молчали. С чего начинают разговор голые незнакомцы? Никто не знал. Мужчины-профессионалы (по профессиональной привычке) разглядывали друг друга по частям; все остальные (знакомые знакомых режиссера, пришедшие подработать) тайком косились на женщин. Джазмин прокричал с задних рядов партера, где он беседовал с художником по костюмам (прокричал с уэльской манерностью, присущей кокни):

— Все подрочили, мальчики? Умнички.- (Никто не ответил.) — У кого встанет, удаляю без предупреждения. У нас приличное шоу.

Несколько женщин прыснули, мужчины-непрофессионалы отступили в тень, двое рабочих вынесли на сцену свернутый рулоном ковер.

— Поберегись, — сказали они, и все почувствовали себя еще более голо, чем раньше.

Мужчина в широкополой шляпе цвета хаки и белой рубашке настраивал магнитофон в оркестровой яме. Мотал с ухмылкой кассету. Готовились к сцене соития.

— Фонограмму, Джек! — сказал ему Джазмин. — Пусть сначала послушают.

Четыре больших динамика, укрьггься негде.

Вам твердили, что втайне свершается половой акт,

А я говорю: как бы не та-ак!

Наше народонаселение

Имеет право на открытое, прямое, великое совокупление.

Фоном, нарастая, шли скрипки и военный оркестр, и вслед за куплетом начинался ликующий двухтактный марш с тромбонами, малыми барабанами и глокеншпилем. Джазмин подошел по проходу к сцене:

— Это ваш аккомпанемент, ребятки. Музыка — заебись.

Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Марш был написан им.

— Где Дейл? Дейл попрошу.

Из темноты выступила хореограф. На ней был стильный плащ, стянутый широким ремнем посередине. Узкая талия, темные очки и тугой пучок на макушке. При ходьбе она становилась похожа на ножницы. Не оборачиваясь, Джазмин обратился к мужчине, который собирался выскользнуть в дверь в глубине зала.

— Достань мне те парики, Гарри, душка. Достань хоть из-под земли. Не будет париков, не будет Гарри.

Джазмин уселся в первом ряду. Ладони домиком, ногу на ногу. Дейл поднялась на сцену. Встала в центре большого ковра, разложенного на полу, уперла в бок руку. Сказала:

— Девочки на корточки клином по пять с каждой стороны.

Она показала, где должна быть вершина, развела руками. Девочки присели у ее ног, и она стала их выравнивать, распространяя запах мускуса. Сделала клин глубоким, мелким, затем в форме подковы, затем полумесяца и снова мелким.

— Так хорошо, Дейл, — сказат Джазмин.

Своим острием (V) клин был направлен в глубь сцены. Дейл поменяла девушку в верхней точке на девушку с одного из краев. Она ничего не объяснила, просто взяла обеих под локоть и перетащила с одного места на другое. Они не видели ее глаз под очками и не всегда понимали, что должны делать. Одного за другим она подвела к каждой женщине по мужчине и, надавив на плечи, усадила напротив. Обойдя пары, соединила им ноги, выпрямила спины, закрепила в нужном положении головы и показала, как сцепиться руками. Джазмин закурил. На ковре, принесенном из вестибюля, десять пар образовывали клин.

Наконец Дейл сказала:

— По хлопку начинайте раскачиваться взад — вперед. Я буду задавать ритм.

Они задвигались как дети, играющие в качку на корабле. Режиссер отошел в глубь зала.

— Мне кажется, их надо сажать плотнее, дарлинг, иначе отсюда не разобрать.

Дейл сдвинула пары ближе. Теперь во время движения они почти соприкасались лобками. Оказалось непросто попадать в такт. Надо было практиковаться. Одна пара завалилась на бок, и девушка стукнулась головой об пол. Она потерла ушиб. Дейл подошла к ней и тоже потерла ее ушиб. Потом вернула пару в исходное положение. Джазмин подбежал по проходу.

— Попробуем с музыкой. Прошу, Джек. И помните, ребятки, после куплета работаем на два такта.

Вам твердили, что втайне свершается половой акт…

«Ребятки» задвигались, а Дейл забила в ладоши. Раз, два, три, четыре. Джазмин стоял в проходе посреди зала, скрестив руки. Потом расцепил их и закричал:

— Стоп. Достаточно.

Вдруг стало очень тихо. Пары, замерев, пялились в темноту, ослепленные светом. Джазмин медленно сошел по ступенькам и, приблизившись к сцене, сдержанно произнес:

— Знаю — трудно, но все-таки постарайтесь изобразить, что вам это занятие доставляет удовольствие. — Он повысил голос — Некоторым, кстати, доставляет. Половой акт все-таки, а не похороны. — Он понизил голос. — Давайте снова, и пободрее. Прошу, Джек.

Дейл выровняла пары, выбившиеся из строя, а режиссер снова поднялся по ступенькам. Было лучше, на этот раз, несомненно, лучше. Дейл подошла к Джазмину, не отрывая взгляда от сцены. Он опустил руку ей на плечо и улыбнулся, отразившись в очках.

— Дарлинг, получится. Все получится.

— Вон те двое с краю вообще отлично, — сказала Дейл. — Все бы так двигались, и я могла бы плевать в потолок.

Имеет право на открытое, прямое, великое совокупление.

Дейл захлопала, чтобы помочь им подстроиться под изменившийся ритм. Джазмин сел в первом ряду и закурил. Потом крикнул, обращаясь к Дейл:

— Те двое с краю…

Она приложила палец к уху, показывая, что не слышит, и направилась по проходу к нему.

— Те двое с краю, не слишком ли заторапливают, как по-твоему?

Они посмотрели вместе. Действительно, пара, которую Дейл только что похвалила, немного сбилась с ритма. Джазмин опять сложил ладони домиком. Дейл двинулась к сцене, уподобившись ножницам. Встав над ними, захлопала в ладоши.

— Раз-два, раз-два, — считала она.

Казалось, они не слышат ни Дейл, ни тромбонов, ни малых барабанов, ни глокеншпиля.

— Раз-два, — заорала Дейл. — Считать умеем?

И потом, обращаясь к Джазмину:

— Должно же у людей быть хоть какое-то чувство ритма.

Но Джазмин не услышал, потому что тоже орал:

— Стоп! Стоп! Выруби звук, Джек.

Все пары постепенно остановились, кроме той, что с краю. Теперь она была в центре внимания и раскачивалась со все возрастающей быстротой. Ритм там явно был, хоть и рваный.

— Бог ты мой, — сказал Джазмин. — Ебутся.

Он повернулся к рабочим сцены и крикнул:

— Разнимите их, слышите, и не лыбьтесь мне тут, если не хотите потерять работу.

Он повернулся к остальным парам и крикнул:

— Очистить сцену, получасовой перерыв. Нет, нет, подождите…

Он повернулся к Дейл и сказал вдруг осигппим голосом:

— Прости, дарлинг. Представляю, каково тебе сейчас. Гадость, мерзость, я виноват. Надо было их проверить вначале. Больше этого не повторится.