Юсуф Шаруни - Современный египетский рассказ

Я растерянно осведомился, почему.

Он громко засмеялся, обнажив белые, сверкающие, крепкие, один к одному зубы, и, все еще смеясь, сказал:

— Это мне… мне следует задать этот вопрос.

Я молча уставился на картину с гондолой, висевшую над его головой. Теперь я различал ее несколько смутно. А когда я ощупал свой лоб, оказалось, что он покрылся испариной. Я хотел расстегнуть воротничок, но не мог справиться с тугими пуговицами и вынужден был лишь слегка распустить галстук. А собеседник мой снова сделался серьезен и сказал, привстав с места:

— Пожалуй, лучше открыть жалюзи.

Я сделал умоляющий жест.

— Пожалуйста, не надо. Сейчас для меня важнее всего знать, к какому практическому выводу вы пришли.

— По-моему, это ясно.

— Вы хотите, чтобы я отказался от сватовства, и поэтому рассказываете мне эти… эти сплетни?

С каменным лицом он переспросил:

— Какие такие сплетни?

— Эту нелепую историю о жене моего дяди.

Он снова наклонился ко мне и прошептал:

— Виноват… Но вопрос этот необходимо выяснить до конца. Ты из ас-Саида. Из арабов ас-Саида. Тебе лучше моего известны традиции.

— Какие традиции? Пожалуйста, говорите прямо. Незачем ходить вокруг да около.

— Да простит тебя Аллах. Насколько мне известно, твой дядя, брат твоего отца, единственный из всей семьи сохранил хорошие отношения с твоим отцом. Не так ли?

— Да, это так.

— Разумеется, в силу родственных чувств. Вся семья порвала с твоим отцом, потому что он промотал наследство на… ну, скажем, на удовольствия. Все порвали с ним, кроме дяди. А он готов был пренебречь негодованием других родственников и продолжал видеться с твоим отцом. Но он не мог пренебречь угрозой убить его.

Я рассмеялся, закинув голову назад. Взгляд мой упал на весла гондольеров, торчащие, как копья. А он продолжал, повысив голос:

— Мне неизвестно, действительно ли ты не знал этого или же только притворяешься. Но все они пошли к нему, к твоему дяде, и сказали, что еще могли кое-как стерпеть бесчинства твоего отца, но, как они выразились, такого позора, то есть связи его жены с тобой, они не потерпят. Так что либо он с ней разведется, либо они убьют и его и тебя.

— Вздор. Какой-то негодяй хотел опорочить меня и выдумал эту дикую историю.

— Может быть. Но как докажешь ты, что это неправда?

— Да есть тысячи доказательств! Говорю вам, это ложь. Я не подлец. Мне даже в голову не могла прийти подобная мысль… о связи с дядиной женой. Она была для меня как мать, право же, как родная мать.

— Я говорю сейчас не об этом. Я верю твоему слову. Верю, что этого не было. Но где доказательства, что сплетни не распространились дальше?

— Я ничего подобного не слышал.

— Это не доказательство. Ты говоришь, что не слышал. А как ты докажешь истинность своих слов?

— Клянусь…

— Прекрасно. Но ты же сам сказал, что дядя не любил говорить на эту тему. Ведь так?

— Так.

— Да и немыслимо, чтобы он беседовал об этом с тобой. А с братьями твоей матери и с их детьми ты не общаешься и вообще с ними не знаком. Правильно?

— Да.

— Стало быть, от них ты тоже ничего не мог слышать.

— Значит, они и впрямь собирались меня убить?

— Не знаю. Этого я не выяснил. Но ты, конечно, думаешь, что я сочинил всю эту историю только для того, чтобы отвергнуть твое сватовство? Я мог бы это сделать куда проще.

— Так в чем же дело?

— Дело в том, что это истинная правда. Я имею в виду не твою связь с дядиной женою, это меня не касается. Но угроза и развод действительно были. Если нет, докажи противное.

— Безусловно, докажу. Если бы… если бы это действительно было, слухи разошлись бы повсеместно, и я знал бы о них. Будь это так, мои родичи воспользовались бы поводом очернить меня и моего отца.

— И тем самым навлекли бы позор на самих себя? Ну нет. Они хотели, чтобы все было шито-крыто.

— Но каким же образом вы узнали об этом? От Абд ас-Саттар-бея?

Он усмехнулся.

— Неужели ты думаешь, что человек с его положением станет интересоваться подобными вещами. Ни в коем случае.

— Как же тогда вы узнали?

— Это уж мое дело. Но я уверен, что все останется между нами.

— А почему это должно оставаться между нами? Пускай все знают!

— Я никому не хочу зла. И сделай милость, говори потише.

— Почему я должен говорить потише? Вы же хотите, чтобы Лейла услышала эту грязную историю? Разве не такова ваша цель? Ну что ж, я помогу вам. Я сам ей все расскажу. Ха-ха! Дядина жена! А почему не мамина сестра? Или… или не моя бабушка, например? Ха-ха-ха!

Безуспешно пытаясь меня успокоить, он вскочил и стал трясти меня за плечи, уговаривая:

— Будь же мужчиной. Знай я, что ты так себя поведешь, не было бы между нами этого разговора. Что за ребячество? Ты же гость в моем доме!

— Хотите, чтоб я ушел?

— Нет, но будь мужчиной и выслушай меня до конца. Принести тебе воды?

— Нет, спасибо.

— Я сожалею, что наговорил тебе столько неприятных вещей. Но, поверь, я не знал, что ты не слышал об этом.

— И я был счастлив, пока не слышал.

Он снова сел напротив меня, сцепил пальцы и принялся молча меня разглядывать. Я сказал:

— Прошу прощения за свои слова.

Махнув рукой, он отозвался:

— Я уважаю твои чувства.

Вставая с места, я проговорил:

— Спасибо. А теперь позвольте мне уйти.

Он снова вскочил, положил руки мне на плечи, усадил меня и сказал:

— Нет, разговор наш еще не кончен.

— Если я вас правильно понял, вы считаете меня человеком с дурной репутацией и не хотите, чтобы я стал мужем вашей дочери. А я не могу опровергнуть ваши грязные сплетни потому, что у меня нет доказательств.

— Я не говорил, что у тебя дурная репутация. Скажем так: ты жертва слухов.

— Разве это не одно и то же?

— Далее, я не говорил, будто не хочу, чтобы ты стал мужем моей дочери.

— Тогда к чему же все это?

— Я хочу, чтобы ты меня понял. Для меня интересы Лейлы превыше всего.

— Почему вы не говорите со мной прямо?

— Хочешь откровенности? Изволь. Ты знаешь, что для банковского служащего в той должности, какую ты занимаешь, репутация — самое главное.

— Как, опять намеки?

— Нет, но все же…

— Это просто невыносимо. Я больше не потерплю намеков. Говорите начистоту. Мне уже все равно.

— Сделай милость…

— При чем тут моя работа? На работе у меня репутация без единого пятнышка. А если вы про обвинение в растрате, так меня оправдали. Прокурор по гражданским делам признал мою невиновность и прекратил дело. Мне просто вынесли предупреждение.

— Клянусь, речь шла совсем о другом, а про это я даже не знал.

— Нет уж, хватит. Такие штучки со мной не пройдут. Если вы на что-то намекаете, то знайте: это была злонамеренная интрига. Они воспользовались моей доверчивостью и подсунули мне бумаги, в которых я не разобрался. Прокурор все выяснил. Если б я совершил растрату, то сидел бы уже в тюрьме. Слышите? Это яснее ясного. Но прокурор сделал мне предупреждение, что моя доверчивость граничит с безответственным отношением к служебному долгу. Слышите?