Мартин Мозебах - Князь тумана

И она принялась читать вслух длинный скучный обзор из экономического раздела «Берлинского биржевого курьера» о деятельности Германского морского рыболовного товарищества; в ее хорошо поставленном голосе опытного оратора слышались драматические интонации, время от времени она бросала на слушателя многозначительные взгляды, словно бы намекавшие; мол, тот и сам наверняка давно понял всю сенсационность сообщаемых сведений.

Речь шла… Действительно, о чем же шла речь? Почти все содержание бессмысленно прошумело мимо оцепеневшего в своем горе Лернера. А речь шла о том, что Германское морское рыболовное товарищество ищет новые места лова и в этих поисках устремилось туда, где уже до него начало вести лов большинство рыболовных флотов, то есть в негостеприимные воды в районе между Норвегией и Северным полюсом, где острова и ледяные поля носят такие странные названия — например, один такой клочок мерзлой суши, размером, пожалуй, немного больше Берлина, однако населенный тюленями и пингвинами, называется Землей Франца Иосифа. Уж там-то никто слыхом не слыхал ни про пожар в Трептове, ни про позорный конец одного шустрого репортеришки. На таких островах рыболовные шхуны устраивают стоянку. Там строят продовольственные склады. Там вялят рыбу. Иногда даже остаются зимовать те, кого ранняя зима захватила врасплох и обратный путь оказался отрезан плавучими льдами. Один из этих островов назывался Медвежьим. По-видимому, на нем с немецкими рыбаками конкурировали то ли бурые медведи, то ли белые, то ли гризли.

— «Бесхозный Медвежий остров», — продолжала читать госпожа Ганхауз и, дойдя до этого места, грозно возвысила голос. — Обратите внимание на слово «бесхозный»! — добавила она и взглянула на Лернера, высоко вскинув брови.

Слово «бесхозный» встречалось Лернеру раньше только в сочетании с «вещью» или «собакой». Бесхозных собак отлавливали собаколовы. Крупных бесхозных псов отдавали старьевщикам в качестве тягловой силы для тележки, на которой те перевозят старые газеты или кости. «Бесхозный» означало что-то непривлекательное и убогое. «Бесхозными» были вещи, у которых нет хозяина и которые хозяину даром не нужны.

Но тут дело было в другом! Медвежий остров потому бесхозный, что потенциальных хозяев оказалось слишком много, слишком многие заявили на него свои права. Пока что среди желающих числятся Норвегия, Россия и Англия, но дипломатический баланс держится в этом случае на таком хрупком основании, что никто не решается сделать первый шаг.

Да и кому, скажите на милость, нужна какая-то скала, расположенная между каторжными островами Новая Земля и Шпицбергеном?

— Раньше это скрывалось, но теперь перестало быть секретом, — объявила госпожа Ганхауз задушевным голосом сказочницы, как будто собиралась приоткрыть завесу никому, кроме нее, не ведомой тайны, а не вычитанное только что в газете. — Оказывается, при рытье фундамента для одного из рыболовецких складов строители наткнулись у самой поверхности на пласт каменного угля. Каменный уголь высшего качества! — От волнения у нее даже перехватило дыхание: «Каменный уголь!»

— Да по мне, хоть пасхальные яйца! — со злостью крикнул Теодор Лернер. Панцирь отчаяния лопнул, наружу вырвалась ярость. Каменный уголь в краю белых медведей! Как будто у него мало своих забот! — Это вы меня удержали от поездки в Трептов! Анилиновая фабрика сгорела. Пять часов потребовалось пожарным, чтобы справиться с огнем. Один пожарный погиб. Произошел взрыв котла. Жителей пришлось эвакуировать из домов. Весь район был поставлен с ног на голову! А вы заявили мне, что не было никакого пожара. Откуда вы это взяли? Тоже из газет? Я репортер. Я не справился с заданием, причем из-за вас! По вашей милости я потерял работу. У меня и без того было шаткое положение, а такой промах никто не спустит с рук начинающему стажеру, и правильно сделает! Так что, пожалуйста, не надо мне заговаривать зубы какой-то ерундой про каменный уголь на Медвежьем острове!

Все это было сказано очень резко и злобно. Каждая фраза вылетала со свистом и взрывалась, как бомба. Он готов был схватить «Берлинский городской вестник» и буквально отхлестать им госпожу Ганхауз по полным гладким щечкам именно этой газетой с жалким сообщением о зоопарке, торчавшем убогой заплаткой, от которой за версту разило провалом. Что творилось сегодня утром в редакции, такой женщине вообще не понять! Кто она, собственно говоря, такая? Кто дал ей право лезть в чужую жизнь, внося в нее обман и неразбериху?

«Хороший вопрос!» — любил восклицать дядюшка Лернера, старик с белой щеточкой усов. Хорошим, по мнению дядюшки, был такой вопрос, на который вообще невозможно ответить или, по крайней мере, непросто найти ответ. Злости Лернера хватило бы на длинную тираду, а не то и на рукоприкладство. Госпожа Ганхауз, по-видимому, это понимала и смотрела на него чуть ли не с восхищением. Она сидела перед ним грудь вперед, открыто и добродушно глядя на него из рамки тугих локонов. Сейчас перед ним была не вчерашняя обыкновенная женщина, поддавшаяся минутной слабости, и не бодрый товарищ, она была воплощенное достоинство, весь ее облик выражал уважение к себе и собеседнику. От взгляда Лернера это не укрылось, несмотря даже на обуявшую его ярость.

Лернер был любопытен. В этом была его сила и его слабость. Что-то она ответит?

— Совершенно согласна, причем по всем пунктам, — так начала госпожа Ганхауз, прежде чем перейти к ответному возражению, в котором выразилась большая находчивость и проницательность. С позволения господина Лернера, она хотела бы только обратить внимание, что он упустил главное, потому что именно его положение в газете было предметом ее заботы. То, что она собирается ему сказать, нельзя изложить в двух словах, так что на первый случай можно ограничиться следующим — статья в «Биржевом курьере» имеет к нему как к редактору самое прямое отношение.

— Я не редактор и теперь уж никогда им не буду! — раздраженно перебил он собеседницу.

— И слава богу! — последовал неожиданно скорый и решительный ответ.

Затем она, сверкнув аметистом, выставила перед Лернером украшенную перстнем пятерню. Другой рукой госпожа Ганхауз принялась отсчитывать, загибая растопыренные пальцы:

— Во-первых: инженер Андрэ вот уже не первый месяц как пропал в Ледовитом океане. Во-вторых, — она перешла к следующему пальцу, — «Берлинскому городскому вестнику» требуется репортаж об Андрэ. В-третьих, — в ход пошел средний палец, — на поиски Андрэ отправляетесь вы; в-четвертых, — отсчет дошел до безымянного пальца с аметистовым перстнем, — «Берлинский городской вестник» фрахтует для вас с этой целью корабль; в-пятых, — (мизинец), — по пути вы заходите на Медвежий остров и объявляете его своим. В-шестых (тут уж все пальцы кончились!), вы становитесь новым Гульбекяном, Хенкель-Доннерсмарком, Рокфеллером. Сейчас вы встанете из-за стола и отправитесь в редакцию. Там вы излагаете главному редактору первые четыре пункта…