Уилл Серф - Дориан: имитация

Он рассказал Уоттону о том, как забил до смерти в «Шахте» человека, хотя к слову «забил» не прибегнул; сказав взамен, что прикончил его. Верить в это Уоттон был не склонен. Считая Дориана одним из тех необычных созданий, что воплощают в реальность вымыслы, кои они не умеют перенести на бумагу (созданий, намного более интересных, чем позеры, переносящие на бумагу вымыслы, кои они не смеют претворить в реальность), Уоттон сильно сомневался, в том, что вся эта история была чем-то большим, нежели принявший дурной оборот громкий скандал.

В те послеполуденные часы в Касси, о которых идет здесь речь, Дориан, в летнем его воплощении, щеголял в льняном костюме бледнейших никотиновых тонов, мягчайшей из шелковых рубашек и свободнейшем из фуляровых галстуков в горошек. С вскипающими под безупречной панамой золотистыми волосами, с профилем властным, но элегантным, он отхлебнул из бокала, отломил клешню лобстера и ткнул ею в свою спутницу, эфирное создание в пепельно-светлых локонах, с россыпью веснушек и вздернутым кончиком носа. «Высоси ее!» — воскликнул он.

— Что? — очаровательно испугалась она.

— Высоси — высоси клешню, это единственный способ извлечь из нее все мясо.

Вмешалась Джейн Нарборо, чей белый пляжный халат и преждевременная седина сообщали ей вид жертвы кораблекрушения:

— Я бы не стала этого делать, дорогая. Эти твари — просто-напросто морские крысы, пожиратели падали…

— Но тем не менее, — решив подразнить вегетарианку, произнес Дориан, — пожиратели падали, не лишенные души, Джейн, ведь ты в это веришь?

— Да, конечно, субстанция души в них присутствует.

— Оттого они такие и вкусные? — поинтересовался Уоттон, пуще всего на свете любивший над кем-нибудь подтрунить.

Дориан, отказываясь подпустить его к разговору, продолжал гнуть свое:

— Вы считаете, Джейн, что субстанция души достается лобстерам от питавшихся падалью людей, наделенных дурной кармой?

— Я не… э… не…

На помощь ей пришла Нетопырка:

— Не думаю, что метам-метам-метампсихоза устроена именно так, Дориан.

Впрочем, Дориан и не собирался заводить дискуссию. Он вновь повернулся к своей спутнице и всунул белую вилочку клешни прямо ей в рот. «Высоси, Октавия… высоси и сама все узнаешь».

— Я, пожалуй, — Нетопырка принялась собирать со стола свое имущество, — мне пора к принипессе. Не составите мне компанию, Джейн? Мы могли бы на обратном пути остановиться на мысе Ферра…

— О да, как скажете, Виктория.

— А вы, Октавия?

— Я останусь с мальчиками.

Рядом с Нетопыркой восседал напыщенный Дэвид Холл, политик; прилизанные шоколадные волосы его неторопливо орошали выпуклый лоб, на плохо управляемых бровях сверкала в послеполуденном зное потная роса. При переселении на Лазурный берег он обрядился в блейзер МКК [40] Марилебонский крикетный клуб в Лондоне. и белый крикетный костюм. Прополоскав бокал остатками вина, Холл залпом проглотил их и произнес: «Я поеду с вами, леди Виктория. Двадцать лет как не был на мысе Ферра».

Уоттон, обращаясь к Дориану, пророкотал:

— То есть с тех пор, как отсосал у Вилли Моэма на его смертном одре.

— В таком случае, мне придется взять «Яг», Генри — вы втроем уместитесь в «фольксвагене»? — Нетопырка с неподдельной заботой взглянула на мужа.

— Разумеется, — если Дориан согласится посидеть у Октавии на коленях.

— Хорошо, ладно, тогда увидимся уже в доме, за коктейлями.

Холл и две женщины встали из-за стола, прошли по террасе и скрылись из виду. Уоттон, поманив официанта, потребовал три бокала mark de champagne , три двойных «экспрессо» и счет. И начал прилежно раскуривать погасшую «Кохибу». Когда принесли напитки, он и Дориан с удовольствием принялись за них, Октавия же сидела, задумавшись, — насколько способна на это юная женщина, выглядящая так, словно бриз посильнее способен унести ее прочь. «Вы с Нетопыркой любите друг друга, Генри?» — наконец, спросила она.

— Влюбляясь, Октавия, вы присоединяетесь к лиге самообманщиков, — Уоттон сделал короткую паузу, — а ко времени, когда все кончается, записываете в нее кого-то еще. — Октавия сказанного не поняла, просто выслушала — как род нейтральной болтовни.

— Я думала, что люблю Джереми, — задумчиво пробормотала она, — но, возможно, особенности моей личности не позволяют добиться успеха в браке. — И Уоттон, в свой черед, не обратил никакого внимания на суть сказанного ею, просто выслушал, ожидая, когда можно будет вставить собственную реплику.

— Моей личности брак определенно пошел на пользу, — протяжно произнес он. — Со времени женитьбы я приобрел по меньшей мере четыре новых.

— Ты любишь меня, Дориан? — Октавия кончиками пальцев коснулась ямочки на его подбородке.

— Я хотел бы заняться с тобой этим прямо здесь, — он задержал ее пальцы и скользнул по ним губами, — и прямо сейчас. Я тебя обожаю.

— Quelle bonne idée [41] Очень хорошая мысль (франц.). , - встрял Уоттон, — но почему бы нам сначала не прикончить вот это? — В ладони его обнаружились три пропитанных ЛСД кусочка промокашки, кои он предъявил своим собеседникам точно стигматы. — Это Тетраграмматоны — видите, имя Божие начертано на них на латыни, греческом и древнееврейском. Невероятно сильные, но и мягкие тоже. В самый раз для «Акваленда».

— О, не знаю, — Октавия потыкала в бумажные квадратики пальцем, как если бы те были живыми, — это кислота, да? Я никогда ее не пробовала.

— Тогда примите половину, — Уоттон был нынче мягок. — Половина чего бы то ни было никому еще не повредила. Поверьте. — Почти всякому, кто знал Уоттона хотя бы наполовину, такое его заявление показалось бы абсурдным, однако Октавия ничего не знала практически ни о ком и потому взяла кусок промокашки, оторванный и протянутый ей Уоттоном. Дориан взял другой. Стоит ли говорить, что сам Уоттон проглотил целый квадратик, запив его остатками своего marc [42] Водка из виноградных или яблочных выжимок (франц.). .

Недолгое время спустя несообразное трио оказалось в интерьере довольно странном. Точно утроившийся Иона, они сидели в реберной клетке миниатюрной субмарины, совершавшей пятиминутные рейсы по гавани, перевозя пассажиров на искусственный остров, что отгораживал гавань от Средиземного моря. Подводники, болтая ногами, сидели в ряд на шедшей вдоль корпуса посудины металлической скамье. По правде сказать, то была никакая и не подводная лодка, скорее лодчонка, купавшая брюхо свое в морских глубинах. Сквозь иллюминаторы вверху виднелись размытые, плавающие вкруг яхт девицы в бикини, дети, болтающиеся в надувных лодках, а через иллюминаторы в полу — россыпи завязших в иле старых бутылок «Эвиан». Капитан Немо, правивший этим безумно дорогим — для пассажиров — «Наутилусом», который проделывал одну двадцатитысячную лиги под водой, картинно восседал на носовой скамье, свесив загорелые ноги и постукивая эспадрильями. Все внимание Октавии сосредоточенно было на соломенных с виду мутовках, возникавших в зеленоватом сумраке — сначала справа, потом слева. Сначала справа, потом слева.