Бернар Вербер - Смех Циклопа

Беатрис смотрит вдаль.

– Когда преемник Пьера Дака стал слишком стар, чтобы исполнять обязанности Великого Мастера и ушел в отставку, мы единодушно выбрали Тристана.

Она указывает на портрет Тристана Маньяра в фиолетовом одеянии. Исидор и Лукреция с трудом узнают в улыбающемся зрелом мужчине бородатого исхудалого человека, который умирал в темной комнате под маяком.

– Вы все время находились под землей. У вас не началась клаустрофобия?

Беатрис впервые широко улыбается.

– Смех – это всегда открытое окно воображения. Он заменял нам и тепло, и свет. Наша повседневная жизнь состояла из шуток и веселья. И это была райская жизнь. Мы поддерживали связь с некоторыми знаменитыми комиками, которые тайно приезжали к нам.

– Де Фюнес?

– Нет, Бурвиль, – отвечает Беатрис, указывая на портрет.

– Колюш?

– Нет, Деспрож. Не все были на нашей стороне. Кто-то ненавидел нас. Кто-то завидовал. А потом начало расти влияние юмора, подобного тому, который убил моего отца… Основанный на чуждых нам принципах неуважения к человеческой личности.

– О чем вы говорите?

– Смех – это энергия, подобная ядерной. Она может питать электростанции и освещать города, а может убить миллионы людей.

– Как молоток. Молотком можно и гвоздь забить, и размозжить голову, – добавляет Лукреция, вспоминая рассуждения Исидора.

– Инструмент – ничто. Сознание человека, применяющего инструмент – все. Иными словами, важно то, какую цель преследует тот, кто владеет новейшей технологией. Даже рядом с тиранами работали юмористы, которые при помощи смеха делали народ более послушным.

Цель… вот один из ключей.

— Эта великая энергия попала в дурные руки. И возникло новое явление. Мы назвали его смехом тьмы. Этот юмор заставляет смеяться над несчастьем моего отца, над особенностями иностранца, над слабостью женщины, над умственно отсталым, над нищим. Смех, наносящий ущерб другим – это тоже смех.

– Разница между иронией и цинизмом, – добавляет Лукреция.

– Юмор – это аристократия разума. Но в недобрых руках он становится разрушительным.

Исидор и Лукреция начинают понимать, к чему ведет Беатрис.

– В то время существовало одинаковое количество «добрых» и «злых » комиков. Злые, делая вид, что они добрые, высказывали иногда ужасающие идеи. Великая Ложа Смеха внимательно следила за ростом влияния смеха тьмы. Сначала наши силы были равны, потом смех тьмы начал одолевать смех света.

– Злые всегда преуспевают больше, чем добрые, – признает Исидор.

– Некоторые юмористы защищали ревизионистские и расистские идеи, утверждая, что делают это «просто для смеха».

– А тех, кто возмущался, обвиняли в отсутствии чувства юмора, – говорит Исидор.

– Я уже говорила вам, что мы прежде всего ратуем за гуманизм. Мы решили бороться.

Беатрис поглаживает стальной чемоданчик.

– Стефан Крауц, очень хороший продюсер, к тому времени уже три года находился в наших рядах. Он предложил решение: «Для победы над смехом тьмы нам нужен лучший из лучших». Он пригласил на маяк девять молодых юмористов, по его мнению, самых многообещающих. Все они погибли, борясь друг с другом.

– Победителем стал Дарий Возняк? – спрашивает Лукреция.

Вот как все началось!

— Да. В этого юношу мы вложили все, чем обладала наша община. По восемь часов в день его посвящали в тайны импровизации. Команда психологов изучила его мозг. Режиссеры, актеры, мимы совершенствовали его мастерство. Ему поставили дыхание, осанку, манеру смотреть его единственным глазом. Идея вставить сердечко в пустую глазницу, естественно, тоже наша. Все было продумано до малейших деталей. Когда мы решили, что он готов, мы выпустили его в свет и обеспечили ему успех, используя все свои связи. Он сразу начал выступать в больших театрах, и очень быстро появился в самых популярных телевизионных передачах. Мы тратили деньги, мы заручились поддержкой политиков, положили все силы на то, чтобы он стал лучшим. Чтобы сумел противостоять властвовавшему тогда дурному юмору.

Беатрис встает, подходит к портрету Тристана Маньяра и нежно смотрит на него.

– Успех Дария превзошел наши ожидания. Он мгновенно стал знаменитым. Никто не мог противиться его обаянию. Мы достигли цели. Юмористы тьмы сразу вышли из моды. Они остановились где-то на полпути к настоящему успеху, а Дарий засиял на небосклоне эстрады. Даже политики добивались его симпатии, чтобы погреться в лучах его славы. А десятки авторов Великой Ложи Смеха тайно работали, сочиняя для него лучшие скетчи.

Великий Мастер умолкает, погрузившись в воспоминания.

– А дальше?

– Дарий стал Циклопом, «самым популярным французом». Это событие мы отмечали шампанским. Ведь, кроме всего прочего, при помощи Стефана Крауца мы получали от этого успеха огромные проценты, что позволило нам еще лучше обустроить жизнь Ложи под маяком.

– А дальше? – снова спрашивает нетерпеливая Лукреция.

– Он предал нас. Слава и кокаин изменили его. Тихоня превратился в нарцисса. Невротик обзавелся манией величия. И он захотел «Шутку, Которая Убивает». Он стремился любой ценой узнать, что это такое.

Беатрис опять погладила чемоданчик, словно живое существо.

– Однажды он приехал на маяк и потребовал устроить общее собрание сиреневых плащей. Он произнес речь, в которой сказал, что Великая Ложа Смеха живет на его деньги, что он самый знаменитый и богатый из нас, поэтому он требует выборов и хочет стать Великим Мастером вместо Тристана.

– Логично, – замечает Исидор.

– Выборы состоялись. Самое удивительное, что ему не хватило только одного голоса. Быть может, моего. Перед отъездом он сказал: «Я найду способ получить то, чего мне не дают».

– То есть ваш лучший шутник уже не шутил, – замечает Исидор.

– Мы сами не понимали, что породили монстра.

– Диктаторы типа Фиделя Кастро, Норьеги или Бен Ладена начинали агентами ЦРУ, – напоминает Исидор.

– А Дарт Вейдер был джедаем, прежде чем перешел на сторону темной силы и восстал против тех, кто его воспитал, – добавляет Лукреция.

– Но тогда разрыв еще не произошел. Мы так гордились им, что ничего не видели. Мы прощали ему все, как гениальному избалованному ребенку. Мы продолжали работать на него. Дарий Возняк построил театр, потом открыл «Школу Смеха» – разумеется, при нашей финансовой поддержке, с нашими учителями, опираясь на наш опыт. Мы еще верили, что он, по выражению Стефана Крауца, «наше окно в мир». Его могущество росло. Дарий повелевал толпами, заставлял смеяться стадионы.

– «Берси», «Парк де Пренс», «Стад де Франс»… – вспоминает Лукреция.

– Икар поднялся к солнцу, и его восковые крылья растаяли, – шепчет Исидор.