Петр Краснов - Заполье. Книга вторая

— Вот как, значит?.. Что ж, вы сами выбрали то, что выбрали, и не пеняйте на фатум, он же хотел как лучше… Он вами, я бы сказал, обескуражен, но это уж ваши разборки. Сюжет спора с роком, что и говорить, романтичен, но надо ж повнимательней читать Эсхила… А решение правления Дмитрий Борисыч привезет вам сейчас, не волнуйтесь.

— Вчерашним числом которое? — злорадно сказал Сечовик, поднимаясь. — Знаем, проходили. И здесь все свидетели, кстати.

— Не все. — И размашисто пошел, наступая на задники своих брюк, на выход, за ним поторопился и Левин. В дверях Мизгирь приостановился на миг и, полуобернувшись и ни на кого не глядя, кинул: — И не свидетели — причастные…

— Гляньте, не в бухгалтерию? — вполголоса проговорил Иван Сечови-ку. — А то еще напугают Лилю…

— На прохо-од!.. — весело и совершенно по-мальчишески как-то воскликнул тот, в коридор выглянув, будто и в самом деле было чему радоваться.

Деньги на кассе были, и через полчаса базановской газеты не стало.

Как ни расценивай произошедшее, каких ни подыскивай оправданий — ту же невозможность поступить по-другому, чаще же — незнание подколодных всяких происков и ходов, — а это был крах.

Лишь часть вины лежала на нем, но остальную никто не хотел или не мог брать на себя, и вся она оставалась ему, его была, ничьей больше. Ее надо было как-то перетерпеть, изжить, заодно и передохнуть от измотавшей газетной гонки, всяким упущенным озаботиться, наконец. «Претерпевый до конца — спасется», как Сечовик любит повторять; и были б руки, а дело найдется.

Прежде же всего — дочка: с тещей встретиться еще раз, Поселяниным позвонить — был ли разговор? И дойти наконец до участкового хотя бы врача, задышка эта и внутренняя какая-то слабость озадачивала уже не на шутку, да и стыдно вспомнить… А чтобы не вспоминать — забыть, как того же Карманова; и если не звонит она который день, то и к лучшему, так и надо расставаться — молча, без слов обоюдообидных и в любом случае напрасных. И ничего, кроме облегченья, освобождения чаемого от мутной этой, никак уж не искренней с самого начала и в ложь свалившейся под конец связи, нет и быть не может.

Да, был разговор — совершенно бесполезный, пожаловалась Люба по телефону; и даже… ну, не знаю даже, как и выразить. Сказала, чтобы мы ей больше не звонили, в смысле — никогда… В оскорбленном голосе Любы слышалось это: что мы, дескать, сделали ей, чтобы так-то?.. Ну что ты, милая, хотелось ей сказать: таким лучше не делать ни плохого, ни хорошего, все равно не поймут, не различат или, того хуже, перепутают… Неправ был, разумеется; просто есть разряд людей, которым заметить и оценить хорошее куда трудней, чем плохое… и тем самым лишающих себя многого хорошего? Пожалуй что и так. И спросил: ей дали холст, а она говорит, что толст, — есть такая поговорка у вас, в Непалимовке? Да-да, есть, удивленно и вместе понимающе вздохнула в трубку Люба…

Виктория же Викторовна и встречаться отказалась, на занятость стеснительно сославшись: да, еще раз говорила с дочерью, но… Может, и говорила, подумал он, — до первого окрика; а на деньги, которые он передал как алименты, они купили коляску-сидушку, и теперь она каждый вечер, часу так в шестом, выходит погулять с Таней в парк… да, в тот, к берегу который выходит, его немножко обустроили сейчас. На возможность встречи там намекнула теща, и на том спасибо.

Перебрал на домашнем письменном столе и начатые, и законченные почти статьи, материалы свои — ну и куда их теперь? В многотиражку коммунячью только, что получше — в «Савраску», там-то примут, но вот на какой-никакой прожиток рассчитывать не приходится. И уволившихся с ним, и себя самого рассчитал он по полной, с Отпускными, на месяц-другой хватит, и что-то никак думать не хочется, куда дальше, в обход бойкота обещанного, да и не страшилка ль это пустая?

Ну нет, разумней было поверить — в отличие от Воротынцева, угрозы посчитавшего за блеф и непоправимо просчитавшегося. Да и куда сам-то захочешь пойти, не к Ауслендеру же? Выбора нет, разве что в «Вечерку» сунуться, к Довбышу, а лучше бы в собкоры, но в какую? Газеты центральные — дрянь на дряни, скупленные на корню, а в тех, что понейтральней, порядочней, старые кадры держатся…

И вспомнил, в стол полез, папку достал особую, залежавшуюся — с черновиком еще одной статьи для столичного журнала, во всех весях знаменитого — того самого, по ухмылке случая с коего стартовал в писатели злосчастный крестьянкин сын Суземкин. С замредактора его, зашедшим из любопытства в кулуары Совета журналистики патриотической, свел Ивана всех и вся знающий Черных, там и договорились, что Базанов напишет, вернувшись, и пришлет очерк о реальном состоянии этой самой демократии на местах, в кущах провинциальных. Не сразу, но написал, послал и получил весьма лестный, даже и нежданный из оплота советского еще либерализма отзыв вместе с завереньем, что очерк принят к печати и появится в ближайших номерах, с приглашеньем писать и присылать еще. Очерк тогда вышел без сокращений даже, но посланная следом статья так и не появилась на страницах, с год уже лежала там, и завотделом публицистики по телефону оправдывался как мог, все больше ситуацией политической сложнейшей, и уговаривал на другую, более актуальную в переменившейся ситуации… что, переписать на свежий глаз, перепечатать да отослать? Хоть какая, а отдушина. Тем более что пораздумчивей она, не в пример первой статье, помягче…

Перепечатать — на чем? И чертыхнулся вслух: машинку «Эрику» свою оставил у Шехмановой, когда с полмесяца назад поселился на несколько дней у нее, срочные материалы гнал… Как ни против души было, а встретиться придется, спутницу давнюю, на первые гонорары и по блату купленную, не хотелось терять… Вот женщина твоя надежная, единственная, да и та немка.

На звонки не отвечала ни дома, ни на работе, и он решил сходить в поликлинику. По дороге вздумал проверить себя, ускорил шаг, почти бежал — нет, вроде бы ничего, хотя дыхалка была, конечно, неважнецкая и какая-то слабость сказывалась, в ногах отдавалась. Пожилая немногословная докторша-терапевт выслушала и его, а фонендоскопом и клетку грудную, как-то недоуменно поджала губы и выписала направления на рентген, на прочие анализы. Остаток дня простоял в очередях по кабинетам, хватало и наутро.

Не отзывалась она и на второй день, а тут позвонили из поликлиники и предложили прийти на рентген еще раз — некачественный-де снимок получился. Сходил, на обратном пути подумал: а почему бы на работу к ней, в выставочный зал не зайти, не спросить?

— А уехала куда-то. В командировку, что ль… — покивала головой знакомая вахтерша. — Куда, на сколько — даже и не скажу. Вы наверх подымитесь, там ребята экспозицию развешивают — может, и знают что, скажут…