Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

Челеста не задала ни единого вопроса. Она не видела, что случилось на стройке. Хватило того, что услышала.

— Все, моя хорошая. — Я раскрыл руки, чтобы обнять. Это было нужно. Только это, слова сейчас не помогут.

Она прижалась ко мне, как к матери… нет, как к отцу в поиске защиты и успокоения. Или как к старшему брату. О чем я, здесь другое: как к настоящему мужчине — всхлипывая, содрогаясь, вжимаясь так, будто хотела раствориться.

— Больше я тебя не оставлю.

Забыть. Забыться. Вон из этого города — на юг, к морю, под пальмы. Весь мир у ног, чего я зациклился на своих нерешенных проблемах?

Что-то мешало. Что-то, что вздувало вены на висках. Стирало зубы в порошок. Лаврик говорил… говорил…

Не хотелось об этом думать, но отрешиться и забыть невозможно. Он говорил, что были еще другие. И корабль получил новый приказ:

— Назад, к стрельбищу.

Я выскочил в уже знакомом месте и пронесся через проходные помещения, где лоб в лоб столкнулся с Русланом.

— Ольф? — Его глаза вытаращились, ноги машинально сделали шаг назад.

Но лишь на миг. С ним была девушка, это заставило Руслана прикрыть ее от меня — взвинченного и мечущего молнии.

— Лаврик сказал, что участвовали все.

— И не такое придумаешь, когда встретятся сфинктер с паяльником. — Рыжеволосик в меру разумения догадался о произошедшем. — Спроси у нее, у своей Челесты. Он был один.

— Спрошу. Но ты гарантировал.

— Русик, кто это? — В воздухе осязаемо искрило и дымило, и отгораживаемая от меня девушка не находила себе места. — Что происходит?

— Маленькие рабочие проблемы. Помолчи.

— Маленькие?! Не маленькие. Вижу, какие, и не буду молчать, когда вы на таких тонах…

Руслан обернулся ко мне.

— Это Света, — его плечи обреченно поникли, — моя жена.

Она была светленькая, миленькая, фигуристая. Поразили глаза — небольшие, но бездонные, как Марианская впадина, без чудовищных усилий человеку на глубину не попасть. А глубина чувствовалась.

Более детального внимания девушка не удостоилась, потому что мой взгляд буравил ее молодого мужа — второго возможного обидчика. Как минимум — не сдержавшего слова. В мужском мире слово как карточный долг — свято.

— А это Ольф, — представили, наконец, и меня.

— У вас что-то случилось? — Света глядела уже со страхом. — Что?

— Это у меня случилось, — не дал мне ответить Руслан. — На вверенной мне территории обидели его девушку. Он считает, что виноват я.

Света ойкнула:

— А теперь он хочет в отместку отыграться на мне?

— Откуда мне знать? — огрызнулся рыжий и устало опустил голову. — Может, и хочет, но…

— Согласен, — вбросил я. Как кирпич в морду. Или шлагбаум на голову. — Встречаемся послезавтра в это же время. Будем стрелять.

— Стреляться?! — Света безвольно поползла вниз по стене, Руслан едва успел ее подхватить.

— По одной стреле. Выбор типа лука и дистанции за тобой. — Наверное, было что-то в моем взгляде, не допускавшее возражений, не знаю, мне себя со стороны не видно. — Победишь — значит, не виноват. Выиграю я — расплатишься женой. Мои условия.

И я ушел. Руслан хотел броситься вдогонку, но пришлось заниматься женой. Правильный выбор. За это дам ему очко форы.

Или не дам. Посмотрю на его поведение, на состояние Челесты и на свои чувства, которые будут к тому времени.

Почему послезавтра? Пусть он помучается. А я успокоюсь. Или не успокоюсь. Срок в два дня либо остудит, либо приведет к мысли, что все делаю правильно. Потому — послезавтра.

Челеста так и сидела в будуаре — с остановившимся взором, забившись в угол.

Ей нужно отвлечься. И мне. Возможности для этого имелись фантастические — в прямом смысле. Я выбрал тему путешествия: мир с крыш небоскребов. Мы полетели.

Сначала, понятное дело, Америка, главное логово этих чудищ имени одиннадцатого сентября. Один город за другим — необъятный многоликий Нью-Йорк, мрачный Чикаго, тревожный Детройт, одновременно задумчивый и веселый Лос-Анджелес… Некоторых названий мы просто не запомнили, а многих не знали. Города сливались, многоэтажные башни из стекла и бетона перемешивались в памяти. Разные, но чем-то похожие. Опасные и причудливые, страшные и изящные, грубые и утонченные, устремленные ввысь и приземлено опиравшиеся на широкие ноги…

Калейдоскоп. Мы нигде не задерживались. Штаты сменились Канадой. Потом мы рванули в Чили и Бразилию. Перенеслись в Южную Африку. Сравнили с будто перенесшимися из будущего Эмиратами. Изумились скученной Японии. Порадовались правильностью Малайзии. Покачали головами над цветным Сеулом и серым приземленным Пхеньяном. Задохнулись смогом Шанхая и Гонконга. Остальной Китай я решил не затрагивать, иначе небоскребиться будем до скончания века. В плане новостроек оказалось, что Поднебесная, как называют свою страну китайцы, — нечто невероятное. Насколько я слышал, только в столице в год к местному метро добавляется минимум пять… не станций, а линий!

Мы высаживались, смотрели, взлетали, вновь опускались и поднимались. Кривились, ужасались, удивлялись. Восторгались и печалились. Равнодушно окидывали взором или показывали друг другу что-то интересное. Но в оледеневшем сердце, как муха в янтаре, поселилась тоска. Жуткая, гложущая, невыносимая. Внутри все словно выгорело.

Ни я, ни Челеста покоя не обретали.

— Ла лоро тровавано Руслан, Шурик, Антон, Гарун, Тимур, Глеб, Гена, Лена, Алина, Лера, Таня… Си кьяма Гена, — шептала она, пока взгляд с окопавшейся внутри пустотой буровил окружающие красоты. — Гена э номэ феминиле, перо нон маскиле, ма тутти си кьямаванно кози. Пэнсаво ке люй э омосэссуале о маскетта э волево энтрарэ ин диместикецца кон Гено Лаурик комэ ун амика. Перо нон о пэнсато…*

*( Там были Руслан, Шурик, Антон, Гарун, Тимур, Глеб, Гена, Лена, Алина, Лера, Таня… Его звали Гена. Гена имя женское, вовсе не мужское, а все называли его именно так. Я думала, что он гомосексуалист или девушка, которая выглядит мужчиной, и захотела иметь Гено (здесь вставлено мужское окончание «о» вместо женского «а») Лаврика в приятелях как подружку. Я даже не думала… )

Однажды мне сказали тост на день рождения: «Здоровья тебе, удачи и денег. Остальное у тебя есть». Тогда я посмеялся: подкалывают, дескать, приколисты, издеваются. Дошло только теперь — не шутили. Во мне действительно было что-то, о чем не подозревал. Оно прорастало корнями в нервы и брало за горло. Такое уже бывало. В армии. Уходил наивным мальчиком — вернулся бывалым мужчиной. Сейчас появилось ощущение, что те времена вернулись.