Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

— Мэ льай фатта бэлла ма нон вольо риаприрэ уна феррита. Оньюно э фильо делле проприо ационэ.*

*( Ты сыграл со мной скверную шутку, но не хочу бередить старую рану. Каждый сам кузнец своего счастья . Буквально: каждый сын своих дел )

Мы уже приняли по очереди душ, смыли грязь последних часов. Ту, которую можно смыть. Остальное удалит только время. Когда Челеста, ожидая меня снаружи, мерила шагами полянку, то едва не вляпалась в оставленную каким-то животным лепешку.

— Ке скифо!* — вырвалось у нее. Или что-то похожее.

*( Вот, гадость )

Скифы? Я усмехнулся. Одна из загадок — с нелюбовью к древней степной истории — разрешилась. Проблема снова в языковом барьере.

Сейчас девушка привычно мазалась чем-то в туалете перед отходом ко сну, а я перебирал добытые диски. Техники, чтоб посмотреть, не было, но обложки говорили за себя. Челеста удостоила трофей лишь косого взгляда и потом долго морщила носик.

Запись с Сусанной я положил отдельно. Хорошо, если не придется воспользоваться как компроматом, но учитывая ее несговорчивость и изобретательность…

Мозги вдруг заклинило: на втором плане одной из обложек красовалась физиономия Игорехи. Вот так хокус-покус-перекокус. Он и здесь успевает?!

Я включил все еще не отданный Анюте телефон и набрал товарища сержанта.

— Не спишь?

— Уже нет. Нужна помощь?

— Ты обошел молчанием одну составную моей просьбы.

Он помолчал.

— О парне, которого похитили? — донеслось тихо.

— Откуда его похитили и за что?

— За дело. — Чувствовалось, что говорить ему не хочется.

Зато обнаружился положительный момент: Игореха явно в курсе событий.

— За что его убили?

Тревожная пауза.

— Что? Убили?

Пришлось признаться:

— Я видел труп.

— У меня другая информация. Его поймали и потащили к твоей землянке. Когда поняли, что занято, отправились к дальней избе.

— Куда? — не понял я.

— Километрах в пяти, если по реке, стоит охотничья избушка.

— Но я видел в воде труп.

Игореха мрачно выдавил:

— Значит, не довезли. По мне, так правильно. А что бы ты сделал с человеком, который спит с твоей невестой, обрюхатил молодую жену… и, возможно, не только ее? И перепортил еще добрую половину девчонок деревни.

— Сильно. Все — один? Ты в это веришь? Может, кто-то оговорил беднягу, а вы…

— Филипп с Антоном своими руками его с Настюхи сняли. А до того — утек, когда застукали сразу с несколькими нашими… и моей. Так что плакать не буду.

— С твоей сестрой? — уточнил я, вспомнив дикую ссору с Полиной.

— С моей несостоявшейся женой.

— Полина — твоя бывшая невеста? — вырвалось у меня.

Рот захлопнулся, прикусил язык, но поздно. Медленно растягивая слова, Игореха осведомился с подозрительностью, замешанной на отдающей стальным лязгом опасной жесткости:

— Откуда ее знаешь?

Вот же, прищемил больную мозоль или что там обычно прищемляется. Пришлось изворачиваться.

— Заблудился как-то, наткнулся на парня с девушкой. Оказались Полина с Филиппом. Они помогли мне с ориентацией в пространстве.

— Она — с Филькой? Где?!

— На окраине деревни.

Сослуживец растерянно выдал:

— В лесу — вдвоем? Почему?!

— Филипп сказал, что брат просил сопровождать девушку, — прекратил я бессмысленный ревнивый приступ. — Мне почему-то подумалось, что ее брат — это ты.

— Антоха ее брат. С Филькой он не разлей вода.

Помолчали.

— Эккоми.*

*( Вот и я )

В рубке словно цветной фонарик включили. Это явил миру свет воскресший источник оптимизма — обаятельная Челеста. Она увидела, что разговариваю телефону, ладонь виновато накрыла рот, и легкая фигурка опустилась на другой край постели.

Я продолжил:

— Еще. У меня интересный диск в руках. Не подскажешь, как тебя в актеры занесло?

Игореху взорвало:

— Откуда?! Я весь тираж выкупил и уничтожил! Из-за этой пакости — друг подработать затащил — я невесту потерял! Где ты его достал?!

— Успокойся, где взял, там уже нет. Это был последний. И его тоже больше нет.

Уперев в коленку, я переломил диск.

Взгляд машинально упал на следующий. Язвенный кысь, ни крота в твой колодец — снова знакомое лицо. Вот, значит, на кого ссылалась Сусанна. А я думал, что у нее знакомых Наташ как ворон на помойке.

Сей выкидыш неуклюжего арт-хауза именовался «Студенки». Название — большими буквами на фоне разверзшейся… скажем, Наташи. Обрамленной… особо выдающимися частями представителей всей творческой группы. Глупо хихикающая мордочка Наташи являлась лишь малой частью композиции. Но не Наташа привлекала взор, не ее безумно выпяченная «композиция». В глаза бросалась вторая девушка с той же обложки. Она была мне не известна, но яркое запоминающееся лицо неуклонно возвращало к себе из прочих ландшафтов. Я никогда не видел эту девушку, мы никогда и нигде не пересекались, это точно, иначе я бы запомнил. Такие лица не забываются.

Гладкая кожа. Изогнутые крылья бровей. Зовущие скулы. Предупреждающие о жесткой страстности чуть прикушенные губы. Она могла бы стать усладой глаз и тела какого-нибудь султана, ценящего гениальность женской красоты. Прямо в объектив камеры она мечтала о чем-то подобном — жаждала быть царицей любви и повелевать мужчинами, для чего и пользовалась дарованными природой возможностями.

Гибкая спинка. Проворные руки. Жмущиеся друг к дружке вкусные полусферы. И лицо — совершенно не похожее на постные физиономии прочих героев, увлекательно старавшихся изобразить страсть. Или хоть что-то.

Этот диск я переложил к компромату на Сусанну. Пусть полежит. Авось, не пригодится.

Игореха осведомился:

— Я слышал треск. Это он?

— Да. Забудь. Пусть прошлое остается в прошлом.

— Спасибо. — Сержант вдруг приуныл. — Я соврал. Не из-за фильма меня Полина бросила. Из-за паскудника, которым интересуешься. Участие в тех съемках… — Раздался звук, будто собеседник сплюнул. — Оно было поводом. Она… Они все в него влюбились. Как такое может быть?

— В жизни все может быть, по себе знаю, — констатировал я, чтобы что-то ответить. — Знал парень ключ от женского сердца, слова умел подобрать, впечатление произвести. Ухаживать, наверное, не забывал. Любовь, ее же надо завоевывать, а потом защищать.

— Все-таки его не убили, — протянул вдруг сослуживец задумчиво. — Антоха сказал, они раздели его — чтоб не удрал, чтоб помучился. Ну и просто поиздеваться. Простительно ведь, после всего, что тот натворил?

— А одежду — в реку?

— А его — в сторожку. Привязали, заперли, раз в несколько дней кормить ходят.

— ХодЯТ?! То есть…

— Говорят, что до сих пор. Спрашивали, не изъявлю ли желания наказать показательно или не проявлю ли какой фантазии насчет показать наказательно. Как-никак, я тоже сторона пострадавшая.