Александр Беляев - волчья жизнь, волчь законы...

Куриленко, Стецко и Ким сидят над картошкой с кислыми лицами. Они то и дело курят. Старшина по себя вспоминает, как год назад они, будучи «гусями», «шуршали, как негры». Теперь они «постарели», расслабились. Ничего не поделаешь: «Это жизнь!» – как сказал бы сержант Ржавин.

Старшина желал бы их прижать. Но это бесполезно. Только нервы себе вытреплешь. Куриленко, Стецко и Ким – «шланги ещё те».

– Рыжий, давай активнее чисть, активней! – говорит старшина.

– Да куда активнее? – возмущается Куриленко. – Я и так работаю, как папа Карло. Старшина, никакого у вас уважения нет к старикам. В наши годы уже не положено чистить картошку. Нам положено сейчас сидеть с поварихами и обнимать их за жирные талии.

– Без тебя обнимут. Твоё дело - чистить картошку.

– Старшина, у вас совсем совести нет. Старых людей не уважаете. Разве так можно относиться к дембелям? У меня больное, измотанное службой сердце. Сердечно-сосудистая дистония. Радикулит не даёт покою. Гемморой совсем замучил. Голова постоянно болит.

На этом медицинские познания Куриленко закончились.

– Старшина, а правду люди говорят, что нам повара в кисель и чай бром подсыпают, чтоб временная импотенция наступала?

– А ты, Ким, разве чувствуешь себя импотентом? – поддел старшина.

– Нет, почему ж… Когда я увольнении вижу девку, я не могу удержаться. С трудом удерживаю себя, чтоб на неё не запрыгнуть. Старшина, почему в армии не создать отдельное подразделение из женщин… Для психологической разгрузки солдат?

– Ким, не отвлекайся. О девках будешь думать, когда придёшь на гражданку. А сейчас думай о картошке.

– А я не могу. Я постоянно о бабах думаю.

– По этому поводу слушайте анекдот, – говорит торжественно Пух. Он сидит посреди лавки, лениво чистит картошку. – Короче, у пожилого Брежнева спрашивают: «Леонид Ильич! Вам что больше нравится – Новый год или половой акт?» Брежнев, подумав, отвечает: «Новый год». – «Леонид Ильич, а почему?» – «А он чаще бывает»…

Рота хохочет.

– Приходят к Ленину ходоки. «Владимир Ильич, – говорят. – В народе жрать нечего. С голоду пухнем». «А вы сеном, сенком, товарищи, питайтесь». – «Владимир Ильич, а вдруг замычим?» – «Хо-хо, ребята. Мы вчера с Феликсом Эдмундовичем бочонок медку навернули. Так ведь не жужжим же…»

Когда умолкает смех солдат, старшина говорит:

– Пух, за такие анекдоты… сидеть бы тебе в лагере в свое время… долго и конкретно…

–Знаю, товарищ старшина, так то ж раньше было… А нынче времена другие… Нынче демократия…

– Сидеть – это в лучшем случае, – поправляет сержант Ржавин. – В худшем… боюсь, пришлось бы твоему затылку, Пух, схлопотать девять граммов…

– А вот еще один анекдот, – не унимается Пух. – Молодая женщина, слушая радиостанцию «Маяк», просит передать привет Алексею, своему молодому супругу, и заказать песню. Диктор спрашивает… «А кто ваш муж?» – «Матрос дальнего плавания». – «Хорошо. Итак, какую песню мы закажем?» – «Поставьте, пожалуйста, песню «В нашем доме появился замечательный сосед».

В столовой не умолкает смех.

…Во время ужина Дробышев, Вербин и Вдовцов «вешались». Они стояли в посудомойке.

На армейском жаргоне посудомойка называлась «дискотекой». Дробышев мыл тарелки, Вербин – ложки, Вдовцов – стаканы и подносы.

У окна посудомойки грязную посуду принимал Комари. Это был среднего роста, слабого телосложения солдат из Черновицкой области. Комари отслужил уже год. Теперь он был «черепом». Стоять на приёме грязной посуды – легче, чем её мыть.

Комари быстро работает ложкой, счищая с тарелок остатки пищи. Он стоит за широким столом из нержавеющей стали. В центре столешницы отверстие размером с тарелку, через которое остатки пищи падают в кастрюлю, подставленную внизу.

Куски мяса и жира Комари, по заданию старшины, ссыпает в отдельный пакет. Старшина живёт в частном секторе, в своём доме. У него большое хозяйство. Помимо собаки, кур, уток, старшина держит поросёнка. Остатки скудной солдатской пищи предназначены – ему.

Прапорщик Коломиец – совсем не дурак. Он очень тонкий, практический человек. Он хорошо приспособлен к современной жизни. Он старается изо всех, вновь прибывающих в часть солдат, отбирать тех, кто живёт недалеко от Говерловской области. Благодаря ему, в РМО оказались Найда, Штырба, Комари, Ротор – из Черновицкой области. Дробышев, Рудый – со Львовской. Супрун – из Говерловской. Из «черепов» только Пух был не из ближайших областей, а из Одессы.

Для чего старшина проводит такую «политику партии»? Потому что таких солдат выгоднее чаще отпускать в краткосрочный отпуск. – Они то продуктов привезут из дома, то – самогона, то – краски, обоев, лака или ещё чего–нибудь нужного для хозяйства.

С «дедами» старшине не повезло. Их «принимал» ротный. Куриленко был призван из Херсонской области, сержант Ржавин и Якименко (Ким) – из Киевской, Стецко – из Харькова. «Гусей» тоже принимал ротный: Вдовцов и Вербин были из Кировогорадской, Арбузов – из Херсонской.

Ротный, капитан Иголка, не был таким практичным человеком, как старшина. Ротный почти не умел решать «шкурных» вопросов. Он был простой служака. Ему было глубоко наплевать, из какой именно области призван солдат. Главное, чтоб солдат не создавал ему проблем, чтоб не был злостным нарушителем воинской дисциплины, был исполнительным, обязательным и хорошо выполнял поставленные перед ним задачи.

* * *

– Пацаны, баняк полный, – крикнул «гусям» сквозь шум Комари, увидев, что кастрюля, куда он скидывал отходы, наполнена доверху.

Дробышев и Вдовцов покидали в горячую воду тарелки, подошли к Комари, вытащили из под стола кастрюлю с отходами и понесли её по тёмному коридору, к боковому выходу из столовой.

На улице сгущались сумерки. Выпал первый снег. Холодный свежий воздух кружил голову.

«Гуси» сделали остановку на плацу. Немного отдохнув, поменялись местами. Принесли кастрюлю на мусорку. Копавшаяся там стая ворон, увидев их, испуганно шарахнулась, поднялась в воздух и села на деревья.

Дробышев и Вдовцов, опрокинув кастрюлю, вывалили пищевые отходы на землю рядом с переполненными контейнерами, которые стояли у высокой, метра в три с половиной, кирпичной стены. За этой стеной кончалась Армия. Там была «гражданка». Там была – Воля. Там были – девушки, вино, бары, деньги и все остальные прелести гражданской жизни.

От основной стены перпендикулярно к мусорным контейнерам спускалась разрушенная стена. По ней ребята взобрались наверх, спустились на проходившую вдоль стены теплотрассу – две широких, замотанных теплоизоляцию, водопроводные трубы. Напротив в синих сумерках чернели двухэтажные дома–бараки с двускатными крышами, крытыми старым, почерневшим шифером.