Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня

— Отец, поедем в город.

Предупрежденный Новрузом, старик схитрил:

— На сколько дней?

— Насовсем. Ты останешься жить со мной. Одна из комнат моей квартиры — твоя.

— Но почему, Бяшим-джан, я непременно должен жить в твоем доме? А если я буду жить в своем? Или здесь, у Берды?

— Не чуди. Была бы жива наша мать, я не стал бы возражать против того, чтоб ты оставался в своем доме. Но один?.. А у Берды и без тебя тесно. Покоя уж точно не будет. И какие здесь удобства? Разве можно сравнить с городским благоустроенным жилищем? Нет, отец, я считаю, что ты в твоем возрасте заслужил и настоящий покой, и настоящий отдых. И поэтому настаиваю — поедем со мною в город.

Юсуп-ага с сомнением покачал головой.

— Помнишь Сапарджана, сына Анна Кейтыка?

— Который пальван, что ли?

— Он самый. Так вот, этот богатырь тоже в городе живет, потому что там и спортзалы, и тренеры гораздо лучше, чем в селе. Самые умные люди, самые лучшие вещи — в городе. Только в городе можно стать настоящим специалистом, настоящим ученым, по-настоящему знаменитым человеком...

В унылом раздумье Юсуп-ага покачал головой, упорно избегая требовательного взгляда Бяшима. А тот выложил свой гневный аргумент:

— Мне казалось, ты почитаешь обычаи. А что гласит наш обычай? Отец не может жить со старшим сыном, когда есть младший!

— Верно, верно... — Юсуп-ага вздохнул. — Недаром говорят: старый верблюд должен покорно плестись за своим верблюжонком...

Жалость кольнула вдруг сердце Бяшима. Он очень хотел, чтобы отец остаток дней своих провел в прекрасном городе Ашхабаде, но вовсе не желал, чтобы тот ехал по принуждению. И потому снова принялся вдохновенно расписывать всяческие городские блага и чудеса: гладкий асфальт городских улиц; бесчисленные фонари и неоновые лампы, от которых ночью светло, как днем; базар, где чего только не продают; горячую воду, обогревающую дома без копоти и дыма; большие зрительные залы, в которых с утра до ночи показывают замечательные фильмы; певцов и музыкантов, прибывающих со всех концов света; врачей, которые мертвого способны воскресить. И добился: в глазах отца вспыхнул огонек любопытства.

Старику захотелось поехать в город.

До райцентра добрались на грузовике, а там пересели в рейсовый междугородный автобус. Эти огромные, как дом, машины — автобусы — Юсуп-ага видел и раньше, а вот асфальт, покрывающий дорогу, — в первый раз. Накануне сын рассказывал о дорогах, гладких, как зеркало, и совершенно без пыли, — одном из городских чудес. Да, видно, город — это... Но решительно асфальт заслуживает восхищения! На очередной остановке Юсуп-ага вышел из автобуса и взад-вперед походил по дороге. Потом вынул нож и отковырнул кусочек асфальта. Долго нюхал, но так и не определил, что это за штука такая, положил в карман. Можно было бы расспросить сына, но в автобусе, впереди, сидел такой же старик, как сам Юсуп, только одетый по-городскому. Не хотелось перед ровесником показать себя полным невеждой.

— Навстречу нам попалось тридцать машин, — прошептал вдруг себе под нос Юсуп-ага.

Сын услышал.

— Ну и что?

— Интересно, куда их столько едет?

— Это большая дорога, отец, она связывает разные города и райцентры.

Юсупу-ага казалось, что какая-нибудь из машин, стремительно мчащихся навстречу, непременно столкнется с их автобусом. Что же тогда будет? Всякий раз, когда встречный автомобиль со свистом проносился мимо, он невольно сжимался, вбирая голову в плечи.

У самой кабины водителя, лицом к остальным, сидел пассажир, давно привлекший внимание Юсупа-ага.

Наверное, гость из какой-нибудь зарубежной страны, решил старик. Совсем молодой парень, почти подросток, невысокий, тонкий, гибкий, он был одет так причудливо, что Юсуп-ага не мог себя заставить отвести любопытный взор. Волосы до плеч, как у девушки, рубашка вся в цветочках, аж в глазах рябит. На шее шелковый платочек, тоже пестро-яркий, пальцы в перстнях, а глаза спрятаны за огромными темными очками. Да, конечно, юноша этот из-за границы, из какой-нибудь далекой и странной земли.

А юноша подавил зевок, нахмурился и произнес на чистейшем туркменском языке:

— Этот автобус ползет, как черепаха!

Юсуп-ага и рот приоткрыл: неужто туркмен? Бай-бов! Не выдержал, легонько толкнул сына:

— Что?

Глазами указал на паренька впереди. Бяшим оглядел того без всякого удивления и снова спросил:

— Что ты, отец?

Опасаясь, что их услышит диковинно разубранный паренек, Юсуп-ага буркнул:

— Так, ничего.

В это время автобус замедлил ход, а потом и вовсе остановился.

— Что случилось?

— Почему остановились?

Водитель, не отвечая, вылез из кабины и открыл капот.

Один за другим выбрались наружу пассажиры и окружили водителя. Тот копался в моторе как-то неуверенно. Видно было — не знает, где искать неисправность. Зрители его явно раздражали.

Юсупа-ага среди зрителей не было. Он прохаживался по асфальту, с удовольствием разминая онемевшие от долгого сидения ноги. Пепельно-бледное во время езды лицо его снова обрело свои естественные краски.

Еще один пассажир не заглядывал в мотор через плечо водителя — тот самый одетый по-городскому старик, ровесник. Он тоже ходил по дороге. Вскоре они оказались рядом.

— Вот и обрела душа моя покой, — сказал Юсуп-ага, вызывая ровесника на разговор.

— Что, ноги отсидели? Я тоже.

— Не в ногах дело. Дело в том, что я до этой поры ни разу в такой штуке не ездил.

— Неужто ни разу в машину не садились?

— Нет, на колхозных грузовиках ездил. Много раз. Но наши дороги пролегают через равнины, даже если с них съедешь, ничего не случится. А тут по обе стороны вырыты глубокие ямы. Посмотрите — будто нарочно. Чтоб машины туда падали. А встречные? Мчатся, как бешеные. И словно не видят наш автобус, того и гляди столкнутся.

Одетый по-городскому старик весело рассмеялся. Потом сказал:

— Давайте познакомимся. Меня зовут Орун Ору-нович. Вы можете называть просто Оруном...

Пестро одетый юноша в это время принимал солнечную ванну. Он снял с себя рубашку в цветочках, снял майку и, уперев руки в бедра, подставлял солнцу свой бледный узкий торс. Юсуп-ага не удержался:

— Взгляните-ка на этого вертопраха, Орун. Ну что за выходки?

— Он правильно делает, — ответил новый знакомый и поверг своим ответом Юсупа-ага в изумление. — Сейчас его тело интенсивно впитывает ультрафиолетовые лучи, которые повышают процент гемоглобина в крови.

Ну, а это уж и вовсе невразумительно. Заметив выражение растерянности и недоумения на лице собеседника, Орун Орунович поспешил как можно проще и понятнее рассказать о пользе солнечных лучей для человеческого организма.

Но на этот предмет у Юсупа-ага была своя точка зрения. И никто не мог ее изменить.