Сергей Пожарский - Грязные сказки

— Конечно, нет. Ты уже большой мальчик. Я тебе не жена, требовать ничего не могу. Раз тебе надо на день рождения, значит, иди.

— Может, она действительно изменилась? — подумал он, доедая подогретую ножку курицы и запивая ее чаем.

Через полчаса Андрей был в сборе. Он принял душ, почистил зубы и надел выглаженную модную рубашку. Перед уходом Елена его поцеловала и пожелала хорошо провести вечер.

Через считанные минуты Андрей сидел в темной спальне Роксаны. Они начали страстно обниматься и целоваться буквально с порога. В тот момент Андрей забыл все плохое на свете и просто наслаждался моментом. Они занялись любовью. Затем еще раз. Захотелось курить, и он вышел на балкон, взяв тонкую женскую сигарету с ментолом со стола. Андрей курил и смотрел на ночные огни. Город не спал, в каждом окне соседнего дома тоже происходило что-то интересное. Выбросив окурок, он потихоньку зашел обратно в комнату. Подойдя к кровати, он посмотрел на это милое спящее создание. Ему, напротив, спать совсем не хотелось, и включив настольную лампу, он начал искать, чем бы себя занять. Может, он хотел что-то почитать или просто из любопытства посмотреть, как живет его любовница. На комоде было много фотографий, вставленных в позолоченные рамки. Он внимательно всматривался в каждую: на одной была изображена пожилая женщина, рядом была фотография стройного парня в военной форме, он же был на другом снимке, теперь уже с той же пожилой женщиной. Осматривая все фотографии, он заметил, что ни на одной нет Роксаны. Его это немного удивило.

— Не спится? — прошептала Роксана, сладко потягиваясь и зевая.

— Да, не могу уснуть. Извини, я, наверное, тебя разбудил. Красивые снимки. А кто эта пожилая женщина? — он взял в руки рамку.

— Это моя мама.

— Ясно. Красивая она у тебя. А почему отца снимка нет?

— Ой, он не любит фотографироваться. Вечно твердит, что фото его старит.

— Понятно. Слушай, а кто этот молодой стройный парень в форме? Твой брат? Вы чем-то похожи.

— Нет. Не брат, — смутилась она.

— А кто?

— Это… Это я..

— В смысле? К-к-как ты? — заикаясь, растерянно спросил он.

— Я до операции. Я хотела тебе сказать, но не знала, как ты отреагируешь…

Андрей резко вспотел. Ноги его подкосились, и он присел на стул. Они оба молчали.

— Прости. Мне нужно было быть с тобой честной с самого знакомства, — она села на край кровати и попыталась поговорить с ним. Андрей уже ничего не слушал, он думал о чем-то своем.

Раздался звонок в дверь. Звонили настойчиво, непрерывно. Роксана, накинув шелковую ночную рубашку, подошла к двери и посмотрела в глазок. На лестничной площадке стояла незнакомая ей женщина.

— Вы к кому? — спросила Роксана.

— Открывай! Я знаю, Андрей у тебя! — закричала полная блондинка.

Роксана открыла дверь, и незваная гостья, ничего не сказав, нагло прошла в спальню. В комнате горела одна лишь настольная лампа, возле которой в одних трусах сидел Андрей. Он смотрел безумным взглядом на фотографию парня и шептал что-то непонятное.

— Вот значит твое день рождение! Я так и знала! — закричала Елена.

— Что ты здесь делаешь? — подняв голову, спокойно он спросил.

— Я решила проследить за тобой. Сидела возле подъезда, караулила. Ты забыл? Я всех твоих друзей знаю! И никого из них я возле подъезда не увидела! Вот и думаю, что это за праздник такой, без гостей?! Я просто была уверена, что ты с другой! Сердцем чувствовала! — она кричала, не переставая.

— Значит, ты не изменилась!

— Плевать! Я думала, ты серьезные ко мне чувства испытываешь! Обманщик!

— Ты не понимаешь!

— Это ты не понимаешь! — на секунду она замолчала, сделала глубокий вдох и продолжила. — Выбирай. Я или эта девка!

Андрей спокойно встал, надел брюки, затем рубашку. Все это время они молчали и смотрели, как он не торопясь застегивал пуговицы. Трудно сказать, что у каждой было на уме. Роксана смотрела грустным взглядом на Андрея. Елена, словно задыхаясь от злости, тяжело дышала. Обстановка с каждой секундой накалялась. Он думал, что же лучше: старые, проверенные чувства и домашний уют или страстный секс и красивое молодое тело.

— С тобой я уже был женат. В этой ситуации отчасти есть и твоя вина. Уходи. Я буду жить с Роксаной.

Елена закричала, швырнула попавшуюся ей под руку вазу и, хлопнув дверью, ушла прочь. Андрей и Роксана остались наедине.

— Ложись в постель, хочу тебя еще разок. А после — будем баиньки, — улыбаясь, сказал он.

Меня привезли позавчера рано утром. В тот день стояла пасмурная прохладная погода. Большой черный, наполированный до блеска катафалк вез меня целый час. За рулем сидел хмурый пожилой мужчина с редкими сальными волосами, аккуратно зачесанными набок. Он сидел и курил, постоянно переключая станции на магнитоле. Все ему не нравилась то та песня, то эта. Он вел машину и время от времени что-то ворчал на ухо своему хмурому напарнику, сидевшему рядом, а тот ему лишь только поддакивал. Так они все дорогу и ехали, иногда даже нарушая правила. Проехав пару раз на красный свет, машина резко затормозила. Мы чуть не врезались в туристический автобус. Открыв окно, мужчины заорали в голос, изрядно ругаясь, и после мы тронулись дальше. Приехав почти к назначенному времени, катафалк припарковался возле дома. Выйдя, они со скрипом открыли заднюю дверь. Надев перчатки, мужчины, чуть не уронив, с трудом вытащили гроб. Кряхтя от тяжести, с жуткой тряской, преодолев семь этажей, меня все же донесли до квартиры. Опустив гроб, они позвонили в дверь. Отрыла моя жена. Она стояла в наспех надетом халате и с заспанным видом. Затем она показала, куда меня пронести. В качестве опоры в зале стояли две табуретки. Мужчины не разуваясь, уже из последних сил пронесли гроб в квартиру. Поставив гроб, вытерев пот со лба, водитель катафалка проворчал, что уже стар для такой работы.

— Крышку открыть? — спросил он жену.

— Да, — сказала она, отойдя в сторону. Инна была без тапочек, совсем босая. Ковер, который всегда был в зале, накануне специально смотали, чтобы не испачкать. Хороший ковер, дорогой, персидский. Ее ноги замерзли на холодном паркете. В комнате должно было быть прохладно, поэтому всю ночь не закрывали окна.

— Мы в сторонке поставим. Вы пока можете его белой простыней накрыть или лучше марлей, — они положили крышку с боку и, поправив загнутую бархатную обивку по краю, посмотрели на жену.

— Он… как… живой… — сказала Инна, взглянув на меня.

— Ну так. Как и обещали, отличная работа. Забальзамировали по высшему разряду, — хвастаясь, он смахнул рукой с моего плеча прилипшую красную ниточку от обивки гроба, — лучший специалист из столицы работал!

Инна не сказала ни слова. Я не видел на ее лице ни грусти или печали, нет, она просто с иронией смотрела на меня и молчала, о чем-то думая.