Ирен Немировски - Бал. Жар крови

Герои новеллы «Бал» — типичные нувориши, внезапно разбогатевшие благодаря удачным финансовым операциям отца семейства Альфреда Кампфа. Недавно переехав в роскошную, но безвкусно обставленную квартиру, чета Кампфов решает устроить бал, чтобы закрепить свой новый социальный статус. Сообщение о готовящемся событии возбуждает в душе Антуанетты романтические мечты, она уже начинает представлять, как танцует в объятиях очаровательного принца. Однако Розина грубо обрывает эти видения, запрещая ей и думать о бале: она сама жаждет мужского внимания, а присутствие рядом дочери-подростка разрушит иллюзию ее молодости в глазах потенциальных поклонников. В ответ на это Антуанетта совершает коварный поступок, провоцирующий бурную драму в жизни Кампфов.

«Бал» — это своего рода искаженная сказка о Золушке: мать, скорее похожая на злую мачеху, не пускает Антуанетту на бал, пряча ее в чулане; тем не менее девочка находит способ тайно проникнуть в ярко освещенные парадные залы; в конце «мачеха» наказана, а «Золушка» злорадно торжествует. Правда, принц, о котором мечтают обе соперницы, так и не появляется.

В отличие от Золушки, Антуанетта — отнюдь не невинная жертва козней злой матери-мачехи. Выросшая под непрерывный аккомпанемент грубых окриков Розины, которая в одном эпизоде напоминает горгону Медузу с волосами, извивающимися вокруг лица подобно змеям, Антуанетта никого не любит и втайне желает смерти родителей и учительницы музыки; ненавидит свою, в общем, вполне безобидную гувернантку, оказывается вполне способной на ложь и месть исподтишка. В ней заметны те же ростки зла, что буйным цветом проросли в душе ее матери; недаром несколько раз Антуанетта с ужасом узнает в себе черты Розины, ловя себя на том, что копирует ее жесты. Внутреннее уродство Антуанетты выражается и во внешней угловатости, бесцветности, отсутствии таланта и способности к утонченным творческим переживаниям (хотя девочка много лет берет уроки музыки, она барабанит по клавишам без всякого чувства). Даже в сцене примирения с матерью на лице Антуанетты появляется ехидная улыбка, что позволяет заподозрить ее в неискренности.

Рассказ о поступке Антуанетты оказывается под пером Немировски одним из способов литературной мести ее собственной матери, отношения с которой в реальной жизни все ухудшались. Отец Ирэн умер в 1932 году, не оставив завещания. К тому же перед смертью он испытывал серьезные финансовые затруднения. Заблаговременно завладев практически всем состоянием мужа, Анна приобретает роскошную квартиру на набережной Пасси (современный проспект Президента Кеннеди), где она проживет еще сорок лет вплоть до своей смерти. По Парижу теперь ее возит шофер на роскошном «Бьюике». Со своей дочерью, которая получила после смерти отца лишь небольшую сумму, она и не думает делиться своим состоянием. Жизнь Ирэн, привыкшей к роскоши, заметно меняется. Мишель Эпштейн зарабатывает, очевидно, не очень много, и Ирэн вынуждена беспрерывно публиковаться, чтобы обеспечить своей семье тот уровень комфорта, к которому они уже успели привыкнуть. Этим отчасти объясняется ее неразборчивость относительно репутации журналов, в которых она размещает свои произведения. Чтобы получать более крупные гонорары, Немировски меняет издателя: в 1933 году она прекращает сотрудничать с Бернаром Грассе и подписывает эксклюзивный контракт на двадцать лет с Альбином Мишелем, который гарантирует ей стабильный доход при условии написания одного-двух романов в год. В результате этого предприимчивого шага к концу тридцатых годов доходы от ее произведений — по некоторым из них сняты фильмы и поставлены спектакли — в три раза превышают зарплату ее мужа. В 1935 году Ирэн и Мишель снимают удобную квартиру на седьмом этаже дома, расположенного в тихом тупиковом переулке Констан-Коклен на левом берегу Сены, в двух шагах от бульвара Инвалидов. В этой квартире пройдут первые годы их младшей дочери Элизабет, родившейся 20 марта 1937 года; здесь Ирэн менее чем за пять лет напишет пять романов — ее пишущая машинка установлена на застекленном балконе, напоминающем веранду загородного дома.

Из более чем дюжины романов и полусотни рассказов, написанных Немировски за ее краткую, но интенсивную творческую жизнь, лишь немногие посвящены русской тематике. Ранняя повесть «Няня», впоследствии напечатанная под названием «Осенние мухи, или Женщина из прошлого» (Les Mouches d’automne, ои la Femme d’autre fois, 1931), хотя и написана по-французски, по стилю близка эмигрантской прозе бунинского образца. Она проникнута ностальгией по дореволюционной пасторальной жизни в дворянских поместьях, описывает крушение привычного уклада, отъезд из охваченной революционным безумием России и трудное бытие на чужбине. Революция и изгнание становятся фоном в романе «Дело Курилова» (L’Affaire Courilof 1933), написанном в форме мемуаров революционера-террориста, окончившего свои дни в эмиграции в Ницце. Книга «Дело Курилова» дискредитирует большевизм, подчеркивая жестокость и насилие, не оправданные никакой возвышенной целью. Однако, как и на протяжении всего своего творческого пути в целом, Немировски прежде всего интересуется человеческим характером, проявлениями личности в экстремальных условиях, в ее цели отнюдь не входит создание исторического или политического повествования, хотя она и читает многочисленные документальные источники, в частности мемуары Льва Троцкого «Моя жизнь» (1930). В позднем полуавтобиографическом рассказе «Колдовство» (Le Sortilège, 1940) Немировски прекрасно воссоздает почти чеховскую атмосферу, царящую в киевском доме, где она нередко гостила в детстве.

Но в большинстве ее произведений изображены быт и нравы французских обывателей. С безудержной иронией Немировски живописует их ограниченность, бездуховность, ханжескую мораль, заключающуюся в соблюдении лишь внешних норм приличия. В этих произведениях она развивает жанр французского реалистического буржуазного романа, ранним примером которого в ее собственном творчестве является «Недоразумение» (Le Malentendu, 1930). Для ее подхода характерен социальный детерминизм и совмещение двух точек зрения: как иностранка она воспринимает французское общество словно со стороны, подмечая детали, которые, возможно, ускользнули бы от внимания французов, и подает их в гротескном, утрированном виде; но в то же время она маскирует свой «иностранный взгляд» за повествованием, демонстрирующим не только безупречное соблюдение законов стиля и языка, но и свободное владение приемами, почерпнутыми из французской литературной традиции.

Мотив нравственного упадка, алчности, власти денег, ненормальности семейных отношений, присутствующий практически во всех произведениях писательницы, разрабатывался и в современной ей французской литературе, например, в романе Франсуа Мориака «Клубок змей» (Le nœud de vipères, 1933), который произвел сильное впечатление на Ирэн Немировски. За описанием быта и нравов в романах Немировски стоят размышления об истории и судьбе Франции. Например, в романе «Осенние огни» (Les feux de l'аutоmnе, 1941–1942) она показывает, как фальшивые ценности, культ материальных благ, погоня за роскошью и развлечениями, характерные для двадцатых годов, привели к поражению Франции во Второй мировой войне.