Ирен Немировски - Бал. Жар крови

История литературного наследия Ирэн Немировски стала еще одним подтверждением старой истины: «рукописи не горят» и бесследно не исчезают. В 2004 году литературная премия Ренодо была присуждена ее роману «Французская сюита», рукопись которого вместе с другими черновиками и набросками чудом сохранилась в чемодане, оставшемся после депортации писательницы в концлагерь Освенцим в 1942 году. В послевоенные десятилетия имя Немировски было практически забыто, а чемодан стал собственностью ее старшей дочери Дениз Эпштейн, которая долгое время была уверена, что эти бумаги представляют собой лишь разрозненные отрывки и дневниковые записи. Когда, шесть десятилетий спустя после гибели Немировски, дочь решилась открыть одну толстую тетрадь, считавшуюся дневником, она, к своему изумлению, обнаружила две законченные части эпического романа о жизни во Франции во времена оккупации. После небольшой редактуры текст был опубликован и сразу стал литературной сенсацией. Роман не только воскресил былую славу Ирэн Немировски, но был объявлен ее бесспорным шедевром. История «чудесного» обнаружения рукописи настолько хрестоматийна, что можно было бы заподозрить подлог или литературную мистификацию, если бы не неопровержимые факты, а главное — узнаваемый стиль и ироничный тон, столь характерные для произведений писательницы тридцатых — рубежа сороковых годов.

Вслед за «Французской сюитой» за последнее время были переизданы практически все произведения Немировски, а некоторые, так и не вышедшие при жизни, были опубликованы впервые, включая роман «Жар крови». Появились также две биографии писательницы, переводы ее романов на многие иностранные языки, а в нью-йоркском Музее еврейского наследия с октября 2008 г. по март 2009 г. проходила посвященная ей выставка. Все эти усилия вернули Ирэн Немировски ее место в литературном процессе Франции предвоенного десятилетия. А ведь тогда, после успеха ее первого романа «Давид Гольдер» (1929), она была одним из самых популярных прозаиков, и многие ее произведения моментально становились бестселлерами.

Особое внимание современников к Немировски привлекал и тот факт, что она была иностранкой и попала во Францию после революции 1917 года вместе с сотнями тысяч беженцев из Российской империи. Первая волна эмиграции, особенно русская община Парижа, была необычайно богата талантами. Из этой среды вышла целая плеяда известных авторов, в частности первый русский лауреат Нобелевской литературной премии Иван Бунин. Но надо иметь в виду, что большинство писателей-эмигрантов держались в Западной Европе особняком, писали исключительно по-русски и мало следили за модными веяниями в современной французской литературе. Лишь немногие, в основном более молодые авторы, перешли на французский и добились успеха в этой новой инкарнации. Среди них можно назвать Жозефа Кесселя, Эльзу Триоле, Натали Саррот или Анри Труайя, который стал первым иностранцем, получившим самую престижную премию за вклад во французскую литературу — премию Гонкуров. Ирэн Немировски также выбрала путь лингвистической и культурной ассимиляции в новой стране. Для этого с ее раннего детства существовали определенные предпосылки.

Ирина (Ирма) Немировская родилась в Киеве в еврейской семье 11 февраля 1903 года. Ее детство прошло в просторной квартире на улице Пушкина. Отец, Леонид Борисович Немировский, не получивший особого образования, был предприимчивым банкиром; благодаря своей неутомимой деятельности он приобрел солидное состояние и на протяжении многих лет обеспечивал роскошный образ жизни своей требовательной и капризной супруге. Анна Немировская (урожденная Маргулис), мать Ирины, окончила киевскую гимназию с золотой медалью, в свое время брала уроки игры на фортепиано у профессоров консерватории, говорила по-французски. По ее прихоти французский даже стал домашним языком в семье Немировских (несмотря на то что ее муж свободно владел лишь русским и идиш). Ирину с детства воспитывала гувернантка-француженка, а с четырехлетнего возраста вплоть до революции она каждый год несколько месяцев проводила во Франции, сопровождая свою мать, жаждавшую парижских развлечений. Правда, Ирина с гувернанткой обычно останавливались в более скромной гостинице в некотором отдалении от госпожи Немировской, чтобы не мешать ее светской жизни. Из Парижа они отправлялись на юг Франции, по пути останавливаясь в Виши и заканчивая сезон в Биаррице, Ницце или Каннах. Зимой Ирина беспрерывно училась, причем учителя приходили к ней на дом, что лишало ее общения со сверстниками; она занималась музыкой, иностранными языками (помимо французского и русского она с детства изучала немецкий и английский), а также художественной декламацией. Все свободное от занятий время уходило на чтение. С матерью отношения не складывались, и больше всего в детстве она любила общаться со своей молодой тетей, сестрой матери Викторией, и с гувернанткой Мари.

В самом начале Первой мировой войны прямо с Лазурного берега Ирину, против обыкновения, привезли не в Киев, а в Санкт-Петербург: ее отец недавно вошел в совет директоров частного Промышленного банка, бюро которого располагалось в доме номер один по Невскому проспекту. Итак, киевский период жизни был завершен. Семья поселилась в особняке на Английском проспекте, где ранее проживала звезда Мариинского театра, фаворитка Николая Второго балерина Матильда Кшесинская. Если о солнечном Киеве с ее любимым ботаническим садом, парками и бульварами Ирина сохранила теплые воспоминания, то Петербург, который она впервые увидела промозглой осенью, произвел на нее удручающее впечатление. «Это был один из самых мрачных, самых промозглых дней печального времени года, когда солнце в этих широтах почти не показывается. […] А с какой силой в этот день дул пронизывающий северный ветер, какой затхлый запах поднимался от зловонных невских вод!» [1] Из набросков к роману «Вино одиночества» (цит. по: Olivier Philipponnat et Patrick Lienhardt. La Vie d’Irène Néminovsky. Paris: Grasset-Denoël, 2007, p. 62). , — вспоминала она много лет спустя. Однако в этом городе ей было суждено прожить лишь около трех лет. После прихода к власти большевиков Леонид Немировский вынужден был бежать из Петрограда в Москву, где у него также имелся некоторый капитал и где он планировал переждать революционную смуту. У гвардейского офицера, проживавшего за границей, они сняли меблированную квартиру, в которой Ирина обнаружила прекрасную библиотеку. Под грохот снарядов она погружалась в чтение Уайльда, Гюисманса, Мопассана, Платона.