Джойс Оутс - Блондинка. Том II

Хлороформ. Это был сон, а потому никакого отношения к реальности событие не имело. Она это твердо знала. Никаких других доказательств не было. И галлюцинацией не было тоже. Хлоралгидрат — очень хорошее успокоительное средство. Не в том состоянии она находилась. Убрала телефон, как избавляются от искушения. Сунула в ящик письменного стола и заперла на ключ. И если он там и звонил, звук доносился совсем слабенький и напоминал придушенный писк младенца. Но ей незачем отвечать на эти звонки, потому что нет на свете человека, с которым бы ей хотелось поговорить, за исключением разве что… Но нет, он никогда не позвонит ей. А сама она была слишком горда, чтобы снять телефонную трубку и набрать этот номер, она поклялась, что никогда и ни за что на свете не будет ему звонить.

Если к середине июля станет окончательно ясно, что менструации у нее прекратились, тогда должна быть какая-то другая причина, и она просто обязана знать эту причину. Она разглядывала свои груди — что-то не слишком похожи на груди недавно забеременевшей женщины. Вид грудей ассоциировался у нее с запахом Атлантического океана, живо и зримо, как в кино, возникали виды Галапагос-Коув. Но все это было очень давно, а сама она пребывала тогда в возвышенном и возбужденном состоянии. Она посоветовалась с одним из врачей, тот сказал, что неплохо бы провести обследование тазового пояса, мисс Монро, ну и, разумеется, сделать тест на беременность, голос его звучал мрачно, она поспешила ответить: О, нет, только не сегодня. У меня совершенно нет времени, больше к нему не пошла. (Она так боялась всех этих врачей с их анализами!) Придет день, и они предадут меня. Свою пациентку. Растрезвонят на весь белый свет о секретах Монро, а если чего не знают, так придумают сами.

Она знала, что означает менопауза. Неужели у нее начался климакс? Так рано? Хотя… нет, наверное, она просто спутала свой возраст (тридцать шесть) с возрастом матери (шестьдесят два). На первый взгляд кажется, что ей ровно вдвое меньше, но на самом деле это вовсе не так. Причем обе были рождены под знаком Близнецов. Вот оно, фатальное совпадение!

А в ту ночь к ней кто-то заходил, причем ей показалось, что не один человек, а сразу несколько. Но осознать удалось присутствие лишь одного, он зашел в дом через заднюю дверь. Сама она в это время лежала в кровати голая, прикрывшись одной лишь простыней, и была не состоянии двигаться, казалось, все мышцы онемели, животный страх парализовал ее. А потом в лицо ей ткнули какой-то мокрой тряпкой, то была марля, пропитанная хлороформом. Марлю прижали к носу и рту, и она была не в силах сопротивляться, никак не могла вырваться, чтобы спастись; не могла кричать, почти задыхалась, чувствовала лишь одно — вот ее выносят из дома к поджидавшему автомобилю, а потом везут куда-то; затем она поняла, что привезли ее в клинику, в операционную, где хирург удалил президентского ребенка (под предлогом, что плод якобы изуродован и ему все равно не выжить).

А когда часов через пятнадцать она наконец проснулась в полном изнеможении, то увидела, что истекает кровью. Густая темная со сгустками кровь хлестала из ее матки, все простыни и матрас пропитались этой кровью, вся постель, где она спала голая, была залита кровью, и нижнюю часть живота сводили судороги, и первой ее мыслью было: О Боже, что за чудовищный сон! А второй: Это должен быть сон, ведь в любом случае мне никто не поверит.

Белый купальник, 1941. «Несчастная смешная глупышка, совсем еще ребенок. Ну, конечно, мы все ее знали. На ней был новый купальный костюм, такой шикарный белый цельный купальник со скрещенными спереди лямками, а вся спина открытая. Фигура у этой малышки была просто сногсшибательная, по голой спине сбегали вьющиеся волосы. Но этот купальник был сшит из какого-то дешевого материала, когда она вошла в воду (было это на пляже в Уилл-Роджерс), он вдруг стал почти совсем прозрачным, даже волосы на лобке соски были видны. А она, похоже, не замечала этого, бежала, с визгом бросалась в волну. Баки весь покраснел, прямо как свекла, забегал, заметался, потом подскочил к жене. Должно быть, что-то сказал ей, велел утихомириться, а потом обернул ее талию полотенцем заставил надеть свою рубашку. Она выглядела в ней так смешно, рубашка была сильно велика и развевалась, как парус. Ну и она страшно застеснялась больше за весь день не вымолвила ни слова. Нет, конечно, мы и не думали смеяться над ней прямо в лицо, но когда Баки его девчонки поблизости не было, хохотали вовсю, стоило только вспомнить. Это превратилось в шутку, ржали мы, как лошади».

Поэма. Река Ночи я ее глаз, открытый.

У Шваба. Она не принимала нембутал вот уже несколько месяцев. Лишь умеренные дозы хлоралгидрата, выписанные двумя врачами, и этого лекарства скопилось у нее дома предостаточно — капсул пятьдесят, не меньше. Мало того, она получила рецепт на нембутал у нового врача тем же вечером пошла с ним в аптеку Шваба, ждала, пока они выполнят заказ, соберут все выписанные ей семьдесят пять таблеток. Врачу она сказала, что уезжает из страны на несколько недель, хочет немного попутешествовать.

Она ждала, беспокойно расхаживая по ярко освещенной аптеке, избегая подходить лишь к столикам и прилавку, на которых были разложены журналы в ярких обложках — все эти «Скрин уорлд», «Голливуд тэтлер», «Муви ромэнс», «Фотоплей», «Кью», «Сэр!», «Пик», «Парэйд» и так далее, на страницах которых МЭРИЛИН МОНРО продолжала жить своей комичной выдуманной жизнью, молоденькая кассирша потом вспоминала:

Ну конечно, все мы сразу узнали мисс Монро. Она зашла к нам поздно вечером. И лично мне сказала, что аптека Шваба — ее самое любимое место на свете. Моя карьера началась у Шваба, а ну — ка, догадайтесь как? И я спросила, как, а она ответила: Этот актер, Ричард Уидмарк, заметил мою попку. И засмеялась. Она совсем не была похожа на других больших звезд, к тому же сами они к нам не заходят, посылают слуг. А она приходила сама и всегда — одна. И без всякого грима, даже узнать ее было трудно. Вообще она была самой одинокой из всех, кого я знала. А когда зашла в тот вечер, было уже около половины одиннадцатого. Платила наличными, вслух пересчитывая бумажки и мелочь в кошельке. Потом запуталась и начат пересчитывать снова. Она всегда улыбалась мне и всегда находила, что сказать, — что-нибудь приятное и веселое, как будто мы с ней девушки-подружки. И тот вечер исключением не был.

Массажист. В полночь зашел Нико, о существовании которого она почти уже забыла. Она встретила его у двери извинилась за то, что не позвонила предупредить. Нет, сегодня вечером он ей не нужен. Но она настояла, чтобы он взял деньги, оплату за сеанс, сунула целую пригоршню ку- i/n пюр, пусть потом пересчитает. К своему изумлению, он обнаружил, что она дала ему почти сто долларов — гораздо больше обычной платы; когда спросил, надо ли ему приходить завтра вечером, она ответила: нет, скорее всего нет, она хочет сделать небольшой перерыв. Нико спросил почему, в ответ она со смехом заметила: О, Нико, ты уже сделал мое тело самим совершенством!