Джеймс Морроу - Единородная дочь

— Темная сторона духовной жизни Америки, — прокомментировал Вайверн. — А именно морская пехота новых апокалиптиков. Место высадки.

Джули перевела трубу и остановилась на полудюжине пикапов с большими эмалированными ваннами в кузовах. Двое мускулистых мужчин в высоких резиновых перчатках подошли к ближайшей ванне и вынули из нее огромного тунца. Да, Джули не ошиблась, она четко видела скользкое извивающееся тело рыбины, жадно хватающей ртом воздух. Ее положили на решетку для барбекю, установленную над вместительным поддоном.

— Почему рыбы? — предвосхитил ее вопрос Вайверн. — Один из наиболее почитаемых символов христианства. Соедини первые буквы Iesos Christos Theou Yios Soter и получишь Ichthys, «рыба» по-гречески.

И тут Джули увидела высокого, средних лет мужчину, начинающего лысеть, гладко выбритого, один глаз которого был закрыт кожаной повязкой, а другой горел, как у одержимого. Он всадил в рыбину кривой нож и вспорол ей брюхо. Густая багровая кровь закапала с решетки, брызги разлетались по стенкам поддона. Джули снова перевела трубу. Рыжеволосый парень установил у поддона золотую чашу и открыл сточный кран. Из поддона полилась струйка жертвенной крови.

— «И омыли они свои одежды, — процитировал Вайверн, — и выбелили их в крови агнца».

Молодой человек зачерпнул из наполнившейся чаши пригоршню крови и страстно помолился.

— Смерть Антихристу! — прокомментировал Вайверн, дублируя молодого человека, и тот выплеснул кровь себе на грудь. Красные струйки побежали по складкам куртки, превратившись во внешнюю сеть кровеносных сосудов.

— Смерть Антихристу! — эхом отозвалась толпа.

— Антихрист? — удивилась Джули. — Что все это значит?

Сатана вынул из пиджака кармана неизменный портсигар и, открыв крышку, полюбовался отражением луны в зеркальной поверхности.

— У этих ребят завтра насыщенная программа. Должно свершиться пророчество, падение Вавилона. Читала Библию?

— Вавилона? В Месопотамии?

— В Нью-Джерси.

Собравшиеся по очереди подходили к чаше, чтобы омыть себя жертвенной кровью.

— Черт возьми, — процедила сквозь зубы Джули.

— Они собираются его сжечь, — спокойно объяснил вышеупомянутый.

— Что сжечь?

— Атлантик-Сити. — Вайверн вынул сигарету и разглядывал ее с некоторой смесью отвращения и желания. — Мне действительно надо бросить курить.

— Это безумие.

— Курить?

— Сжигать Атлантик-Сити.

— Вот именно.

— Вы лжете.

— Не сейчас.

— Сжечь целый город? Зачем?

— Чтобы ускорить Второе Пришествие, разумеется. Неизбежное возвращение Христа. — Вайверн щелкнул пальцами и высек небольшой огонек. — Сначала диверсионная группа обезвредит пожарную станцию на Балтик-авеню, потом они займутся казино. — Он зажег сигарету и задул палец. — Некоторые из них не уверены, что катастрофа необходима, но доверяют мучиться сомнениями своему пастору, Билли Милку, тому самому, в повязке. Он ведь играет в их жизни важную роль, замечательная фигура. С такими врагами, как Билли Милк, Дьявол не нуждается в союзниках.

Джули перевела трубу и отрегулировала фокус. В поле зрения попал катер береговой охраны, только что причаливший к пристани. Сердце Джули запрыгало, как щенок, обрадовавшийся приходу хозяина. О славная, благословенная береговая охрана! Бравые ребята, они всегда начеку, в любой момент готовы предотвратить всякие крестовые походы. Как же солидно они выглядят, эти семь офицеров в форме, с автоматами наперевес. Они сошли на берег и направились к толпе.

Подняв руки, обагренные жертвенной кровью, преподобный Милк шагнул им навстречу. От него не отставала кучка верноподданных, угрюмо сжимавших в руках канистры с бензином и паяльные лампы.

Вайверн бесстрастно пыхнул сигаретой.

— «И услышал я из храма громкий голос, говорящий: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю».

Какое-то время неоапокалиптики и охрана возбужденно перекрикивались, все больше горячась. Слава богу, у них автоматы, подумала Джули, они представители закона, все-таки береговая охрана Соединенных Штатов.

Канистры выплеснулись, как по команде. Никто не успел нажать курок. В мгновение ока офицеры береговой охраны превратились в живые факелы. Спотыкаясь, они метались по берегу, словно марионетки, управляемые эпилептиками.

— «…и дано было ему жечь людей огнем».

Отчаянный крик Джули перешел в протяжный стон. У нее сердце разрывалось при виде несчастных, полностью потерявших ориентацию в пространстве. Вместо того чтобы искать спасение в воде, они слепо бежали вдоль берега, паля наугад из своих автоматов, охваченные пламенем и окутанные клубами дыма.

В поле зрения попал катер. Вот капитанская рубка, а в ней бледный, совсем еще юный капитан с рацией в руках. В глазах застыл ужас, он так и не успел сказать ни слова.

Ангелы смерти уже рядом, они поволокли капитана на палубу.

— «И увидел я Сына человеческого, — цитировал Дьявол, в то время как на глазах у Джули своими секаторами неоапокалиптики превратили безусого капитана в кровавое месиво. — И в руках Его острый меч».

Жгучие слезы катились по щекам девушки. Офицеры лежали на берегу дымящимися грудами зажаренной заживо плоти.

Вайверн гладил обожженную руку Джули.

— «И за все ваши мерзости я сотворю с вами нечто, неслыханное доселе. Отцы будут пожирать своих сыновей, — это Бог говорит, Джули, — сыновья пожрут своих отцов. Тех же, кто уцелеет, я развею по ветру». — Сатана восхищенно вздохнул. — Жаль, что эти слова принадлежат не мне.

— Я хочу домой.

— И ты не собираешься ничего предпринять? Огромный факел пылал над водами залива — это безумцы подожгли катер.

— Я… я… — Змейка на лбу у Джули дрогнула и сморщилась. — Я должна подумать об этом.

— Подумать? Подумать? О чем тут думать! Твое вмешательство просто необходимо. Сам Бог ждет этого от тебя.

— Вы обещали, что еще до рассвета я буду дома.

— Я был о тебе лучшего мнения, Джули.

— Отвезите меня домой, пожалуйста!

— Уговор дороже денег, — пожал плечами Вайверн. — Но запомни, когда бы я ни понадобился, я всегда буду рядом: это больше, чем ты можешь ожидать от своей матери.

Джули вышла из изящной надувной шлюпки «Боли» и взобралась на пирс. Мученическая смерть офицеров береговой охраны страшным воспоминанием стояла перед ее глазами. На востоке уже сочился рассвет, постепенно отбиравший у темноты привычный пейзаж: сосны, башни маяка, дом. В заклеенных человеческими страданиями стенах храма не спали: Феба скорее всего пьет, или мастерит новые экспонаты, или то и другое одновременно.

Джули повернулась на запад, туда, к Пенсильванскому университету, где в замороженных пробирках покоилась сперма ее отца.