Игорь Андреев - Что там впереди, за поворотом?

Да, вы писали в сочинениях: «Не надо искать лёгких путей... в жизни всегда есть место подвигу... счастье в труде… и я ставил вам пятерки за грамотность, за умение раскрыть тему. И как мне не хватало ещё одной оценки, оценить вашу искренность, честность. А может быть, я неправ?

Тогда почему сейчас конкурс в театральные училища и институты по сто пятьдесят человек на одно место и мало кто спешит к ткацкому станку? Почему многие желают всю жизнь петь и плясать, а единицы – пахать землю? Человечеству не так уж много нужно кинозвёзд, балерин, журналистов, физиков, лётчиков. Значительно больше – шоферов, доярок, слесарей, почтальонов, ткачих. Что? Тяжело? Тяжело, потому что эта работа – проза.

В школе вам рассказывают о чудесах кибернетики, о первоклассных автоматических линиях. На экскурсиях по лучшим цехам и лабораториям вы видели людей в белых халатах, а ещё – множество сигнальных лампочек, кнопок, табло. Это – производство. Но многие рабочие, которые слушали бы меня сейчас, усмехнулись бы, вспоминая свои влажные от пота спецовки и мозоли на ладонях. Это – тоже производство. А что я могу сказать? Только одно. Ум – хорошо, два – лучше, две руки к ним – прекрасно. А какому человеку, даже делающему своё любимое дело, было легко? Кому?

Лев Николаевич Толстой четырнадцать раз переписывал «Анну Каренину» и шесть раз «Войну и мир». Поверьте и осознайте ещё одну очень интересную вещь. Профессия журналиста – романтика! А теперь запомните, что в таблице продолжительности жизни по профессиям самая короткая у журналистов, где-то недалеко от них – учителя.

И ещё. А это, может быть, самое главное. Мы живем в среднем полмиллиона часов. Много? Много. Но жизнь уходит с каждым ударом маятника, с каждым упавшим листом. И где-то в середине жизни человек понимает, что полмиллиона часов – это очень мало.

Смертельно больной Бальзак просил лечащего врача: «Дайте мне шесть дней, только шесть. Я успею просмотреть свои пятьдесят томов. Я вырву плохие страницы. Я могу в шесть дней дать бессмертную жизнь тому миру, который создал».

И потому, ребята, спешите делать добро людям. Это очень просто и по силам каждому. Человек человеку – друг. Помните это. Так живут все. На этом стоит земля.

И вдруг кто-то тихо, но смело спрашивает:

– А зачем тогда у нас всё ещё есть милиция, суд, тюрьмы?

Я невольно продолжаю вопрос: «…почему они ещё у нас работают с полной нагрузкой?»... В такие моменты учитель похож на лётчика, попавшего в аварийную ситуацию, когда нет времени попробовать все варианты спасения, необходимо сделать что-то одно, единственное, после чего произойдёт или катастрофа, или спасение. Мое замешательство – недолгое.

– Совершенно согласен с вами, ребята, и я расскажу вам, как попала в колонию одна девочка, тогда она была вашей ровесницей…

Я сел за стол и рассказал о Тане. Закончил я словами:

– Но всякий срок кончается. Как вы думаете, ребята, что её ждёт впереди?

Отозвались сразу и, мне кажется, весь 10 «б».

– Что ждёт? Вся жизнь искалечена...

– Люди сторониться станут...

– Уедет на стройку, куда-нибудь подальше...

– Почему уедет? Свой город – родной... дом...

– Уедет на стройку, там люди из разных мест. Там о человеке не по биографии судят – по работе, по характеру...

– А ты там был?..

– В печной трубе углём не напишешь...

– Ты Печорин, не выступай...

– Замуж не выйдет, факт. У нас и хорошие девушки пропадают, то есть замуж не могут выйти.

– Ну, тебе-то это не угрожает...

– Будет злая на всех, потому что она видела тьму, а мы нет.

– Если хорошего парня встретит и он, и он... серьёзно с ней. Она для него в доску расшибётся.

– А почему хорошие люди ей должны помогать? Ей что, самой уже ничего не надо делать?..

– Тише!... Тише, ребята... тише... Ребята, но я всё-таки думаю, что у неё всё будет хорошо... Она сегодня приезжает...

Сразу стало тихо.

Кто-то в недоумении спрашивает:

– Куда приезжает?

– Ко мне, замуж за меня выйдет...

Ещё минута тишины, а потом заорали все, даже захлопали крышками парт. Я резко встал. Успокоились. Катасонов высказался:

– Вы... того её, в ежовых рукавицах... как нас......

Потом по рядам началось какое-то брожение, с разных сторон стали подталкивать комсомольского и вообще вожака класса Гришу Васютина. Он встал:

– Александр Николаевич, у нас в вам вопрос: это секрет?..

– Вы уж взрослые, сами решите.

РАЗГОВОР, КОТОРОГО Я НЕ СЛЫШАЛ

– Танька, мы к тебе.

– Тихо, девчонки, дежурный услышит. Кровать не раздавите.

– Там Лидка смотрит… Тань, не забывай нас, пиши, пиши всё подробнее, как что, нам всё интересно. Не чужие – сколько перловки вместе съели... Говорят, ты своего нашла в бегах?

– Я бежала не его искать... Тогда на меня затмение нашло – не выдержала... А он – это случайность.

– Хорошенькая случайность.

– А вдруг приедешь, а он скажет: «Давай пока не расписываться», – и потянется это «пока», как длинная резина. Конечно, можно и так жить – бывает, но тогда у тебя – никаких прав...

– Закрой варежку. К ней и брат его приезжал с женой, я видела, серьёзные, интеллигентные такие...

- Но, девки, посмотрели бы вы на Таньку – она не знала, куда глаза девать, куда руки...

– Испугалась. Саша не предупредил. Думала, что плохое с ним случилось, а они... ну, поговорили, в общем...

– Всё правильно. Девки, уж если Таньке не повезёт в жизни... Ты прости меня, я ведь сначала тебя просто ненавидела. Ишь, думаю, красотка: школу на пятёрки кончила, на фабрике вкалывает, книжки читает, с Анкой лалы разводит, а сама-то...

– Дура ты, Булёк, не разберёшься, а в бутылку лезешь. Танька – человек.

– Да ладно вам, что было, пусть быльём зарастёт.

– Завтра вздохнёшь свободно.

– Да, не думайте, девчонки, что всё так легко. Мне за его спиной никак нельзя прятаться, хотя он у меня во какой («видели, видели... не хвались... счастливая...»). Работать буду, учиться и по хозяйству я всё должна успевать, всё уметь. Я даже все книжки по домоводству почти наизусть выучила. А там, глядишь, ребёнок будет...

– Ой, Танька, вот он вырастет, ребёнок, спросит – чем ты, мамка, всю жизнь занималась?

– Конечно, Тань, трудно будет, но держись. Люди все хорошие, но иногда плюнут в душу, даже сами не заметят, как , например, вот эта...

– А я чего, чего я? Всякое бывает.

– Ты сначала домой езжай, прибарахлись по-модному. Фигурка у тебя... сама знаешь, но и тряпки – это ударная вещь.

– В уборе и пень хорош, а на Таньке дерюжки блестеть будут... Ей деньги ещё пригодятся.

– Мы завидуем тебе и рады. Конечно, на жизнь надо смотреть реально, но всё-таки ты для нас – живой пример, а не душеспасительные беседы. Значит, и у нас так может случиться, потому что начинали жизнь одинаково…