Владимир Маканин - Старые книги

— Ладно. Светлана — значит Светлана. — И он вдруг показывает на книги: — Это старье вынет из тебя душу. Ты что-нибудь любишь в жизни?

— Я?

— Ну да. Кроме красивых сапожек и симпатичных мальчиков?

Светик слегка теряется.

— Вроде бы нет, — говорит она.

— Я так и думал. Вот и люби. И будешь счастлива. Мальчики и модные сапожки к Восьмому марта — что еще нужно молодой женщине?

Он то ли смеется. То ли всерьез:

— А если, Светлана, ты придешь к нам, вместо сапожек и туфелек ты полюбишь эту рвань и старье. Ты будешь шляться по книжным рынкам. Ты будешь умолять спекулянтов. Ты будешь заикаться при виде каждого старого, грязного и драного переплета…

Мегера начинает варить кофе — здесь же, на плитке.

Небось для него.

Светик пробует улыбнуться. Она говорит:

— А вы без шуточек — вы лучше про себя расскажите.

— Живой пример?.. Пожалуйста! Я по самые уши завяз в этой богадельне. Я нищ и гол. Я плохо одет. Я ненавижу книги.

— А вы их не покупайте.

— А я не могу их не покупать.

— Почему?

— Потому что это зараза. Ты же видела — я живу в комнатушке, в которую стыдно привести человека. Денег нет. Жена от меня сбежала. Я не всегда успеваю позавтракать. Я всегда не успеваю побриться… — Он заканчивает. — Так что послушайся меня, Светлана, бегом беги от нашей дыры. И чем дальше, тем лучше.

Светик стоит растерянная. Не ожидала.

Мегера и не думает за нее сказать хоть слово — она занята кофе. Она подходит к своему любимому Каратыгину. Божок взволнован. Божок должен успокоиться.

— Алексей Сергеевич, — негромко окликает она.

— Что?

— Выпейте кофе.

Мегера подает ему чашечку с дымящимся кофе. А потом — ложечку, чтоб помешать сахар.

Пока она суетится возле него со своим дурацким кофе, Светик уходит. Не ожидала отказа.

— До свидания, — тихо говорит она в дверях. А они даже не отвечают.

Светик идет улицей. Ей невесело, кисло — не поймешь что. Каратыжка (так она его окрестила), что там ни говори, произвел на нее впечатление. Конечно, у него не все дома. Дядечка с приветом. Но что-то в нем есть.

Светик спотыкается, переходя на ту сторону улицы. Ч-черт. Уж не втюрилась ли она в него? То-то бы смеху.

Светик действительно везучая — это верно. Однажды случился интересный разговор с милиционером. Он сам вдруг подошел. Светик даже слегка оробела — с какой стати? Но он вежливо спрашивает:

— Ну как? Нашли нужные книги?

И Светик тут же его узнала — это тот самый молодой мент (Сергей!), который улыбался ей в отделении, когда выручали Олю. Лицо у него гладкое. Он считает Светика научным работником из отдела Каратыгина.

Они болтают о том о сем. Светик разговаривает с ним очень мило. Знакомство полезное. Книжный рынок шумит, бурлит…

— А слышала, мы Кочина взяли? — спрашивает мент Сережа.

— Не слышала.

— Сейчас расскажу…

Милиционер смешливый. И внешне ничего. Крепенький.

Отчим у Светика был по счету пятый. А еще когда был третий, мать уже начала шпынять. И все время мечтала о том, чтобы Светика куда-нибудь спровадить.

— Пойди туда… Сбегай сюда… Поезжай к тетке… — повторяла без конца мать. Лишь бы Светик их не видела. Будто Светик не знала, чем они здесь занимаются. Все эти радости она знала уже наизусть. Через стенку от них лежала. А стенка была тоненькая. — Шла бы ты замуж, — говорила мать.

Светик молчала.

— Или сошлась бы с кем. Пожила бы. А там, глядишь, и замуж за него. Так часто бывает.

Светик молчала. Светик это уже попробовала, но ничего путного не получилось. И больше не хотелось.

На складе дела плохи.

Бабрыке что — он сидит себе в машине и поплевывает. А Светик клянчит. Упрашивает дяденьку Николай Степаныча.

— Я ведь вам в тот раз половину денег отдала, — говорит Светик. — Неужели мало?

— Я был вполне доволен. Но не в том дело.

— По-моему, я вас не обидела, Николай Степаныч.

Мы-то свою половину на нескольких делили. А вам чистенькая половина пошла.

— Светланочка, не в том дело. Мне не нужны большие деньги.

— Деньги? Не нужны?

И тут дяденька Николай Степаныч с некоторой торжественностью объявляет ей, что с делишками этими покончено. Он уступил ей тогда — но в последний раз. А теперь он хочет быть честным человеком.

Врет, конечно.

Они стоят метрах в двадцати от решетчатых ворот склада. Бабрыка поодаль сидит себе в машине. Старик сторож скучает в проходной. А Светик все клянчит.

Светик упрашивает и как бы ждет свою минуту — и минута приходит. Из проходной склада появляются два толстяка. Качки. Но уже раздобрели. Со связками книг. Все руки заняты.

Один качок тут же бросается искать такси. А другой подходит и говорит:

— Николай Степаныч, мы взяли сколько смогли…

— Да-да, — говорит дяденька Николай Степаныч очень важно. — Это книги, Светланочка, для школьной библиотеки. Детишкам нашим.

И глазом не моргнул. Не покраснел даже. Катаный камешек. Но и Светик кое-что понимает.

— Мы все не смогли взять, Николай Степаныч. Тяжело нести, — говорит толстый качок.

— Гм-м…

— Бомарше мы не взяли. Десять пачек оставили.

— Дело ваше, — неопределенно говорит дяденька Николай Степаныч. И опять Светику жалуется: — Ох эта школа. В печенках она у меня сидит.

«Еще бы!» — думает Светик. Школа, которая берет десять пачек Бомарше, а значит, сто экземпляров, каково? Как раз для небольшой школьной библиотеки.

Почему бы не отправить Гёте (сотню-две экземпляров) для библиотеки детского садика. То-то бы крошки обрадовались.

— Дяденька, — говорит Светик ласково, — а можно я возьму этого Бомарше?

— Нет.

— Дяденька, послушайте. Мы бы заодно и ваших друзей до места подбросили, они ведь здесь такси не найдут.

Такси действительно нет. Тот бывший качок, который помчался искать, покружил там и сям, но вернулся несолоно. Без такси.

— Куда вы сможете нас подбросить на своем драндулете? — спрашивает второй. Спрашивает небрежно — делает снисхождение.

— А куда хотите, — ласково говорит Светик.

Те обмениваются взглядами… и начинают грузить в машину книги. Гёте для детского сада номер пять. Достоевского для ясельных акселератов.

— А Бомарше? — напоминает Светик.

И тогда они приносят Бомарше. Десять пачек.

— Дяденька, — ластится и благодарит Светик, — дяденька Николай Степаныч. Спасибо вам. Большое спасибо.

А дяденька стреляет в сторону Бабрыки глазами. И тихо спрашивает:

— Замуж за него не вышла еще?

— Нет.

— Выходи быстрее… Тогда пообщаемся.

Светик спрашивает:

— А что ж, дяденька Николай Степаныч, разве девушек боитесь? Мы ведь не кусаемся. Мы ведь тоже ласковые.

И Светик поглядела на него так, что он будет вспоминать неделю, а то и две. Пусть помечтает. Пусть поворочается на ночь глядя.