Энни Прул - Горбатая гора

В обратном адресе значился Чилдресс, штат Техас. Эннис написал в ответе: «Конечно!» — и указал свой адрес в Ривертоне.

Утро выдалось ясное и жаркое, но к полудню с запада набежали тучи, нагнав перед собой зноя и духоты. Эннис в своей лучшей рубашке, белой в широкую черную полоску, точно не знавший, в какое время приедет Джек, и на всякий случай взявший выходной на весь день, метался взад-вперед и смотрел на бледную от пыли дорогу. Альма сказала что-то насчет того, что можно отвести его друга поужинать в «Нож и вилку», вместо того чтобы готовить дома в такую жару, и что надо бы поискать няню на это время, но Эннис заявил, что они скорее всего пойдут вдвоем с Джеком и просто напьются. Вспомнив о грязных ложках, торчащих из банок с холодной фасолью, о том, как они ели на бревне вместо стола, он сказал, что Джек не из тех людей, что любят ходить по ресторанам.

День перевалил за первую половину, и с раскатами грома на улице появился тот же старый помятый пикап, и он увидел, как из него выходит Джек. Энниса накрыла горячая волна, и вот он уже слетал с лестницы, хлопнув дверью. Джек поднимался через ступеньку. Они схватили друг друга за плечи, крепко обнялись, выдавливая из легких весь воздух и приговаривая: «Сукин сын, сукин сын». Потом, так же легко и естественно, как правильно подобранный ключ поворачивается в тумблере и запускает механизм, их губы вдруг сомкнулись — сильно и жестко, — большие зубы Джека прокусили кожу до крови, его шляпа упала на пол, щетина впилась в кожу, потекла слюна. Открылась дверь, в нее выглянула Альма и несколько секунд, перед тем как ее снова захлопнуть, смотрела на напряженные плечи Энниса. Они все еще стояли, обнявшись, прижавшись друг к другу грудью, животами и бедрами. Даже ноги их переплелись между собой, они наступали друг другу на носки до тех пор, пока рывком не отстранились, чтобы перевести дыхание. И тут Эннис, не большой любитель нежностей, сказал то, что он говорил своим лошадям и дочерям:

— Дорогуша.

Дверь снова приоткрылась на несколько дюймов, и перед ними в узкой полоске света показалась Альма.

Что он мог сказать?

— Альма, это Джек Твист. Джек, это моя жена Альма.

Грудь Энниса ходила ходуном. Он чувствовал запах Джека: этот страшно знакомый запах сигарет, мускусный привкус пота и еще — легкий оттенок чего-то сладкого, похожего на свежую траву, отчего на него вдруг нахлынула пронзительная горная свежесть.

— Альма, — сказал Эннис, — мы с Джеком не виделись четыре года. — Можно подумать, это было оправданием. Он был рад тому, что на лестнице было темно, и не стал отворачиваться от жены.

— Понятно, — тихо сказал Альма. Она видела то, что видела. Молния осветила окно за ее спиной, которое сверкнуло белым светом, будто белое полотно. Заплакала малышка.

— У тебя есть ребенок? — спросил Джек. Его трясущаяся рука задела руку Энниса, и между ними пробежал электрический разряд.

— Две девочки, — ответил Эннис. — Альма-младшая и Франсин. Люблю их до смерти.

Рот Альмы скривился.

— А у меня пацан, — сказал Джек. — Ему восемь месяцев. Знаешь, я в Чилдрессе женился на славной доброй девахе из Техаса, ее зовут Лорин. — По вибрации, передававшейся по доске, на которой они оба стояли, Эннис понял, какая сильная дрожь сотрясает Джека.

— Альма, — обратился он к жене, — мы с Джеком пойдем в бар, выпьем. Скоро нас не жди, мы можем задержаться за выпивкой и разговорами.

— Понятно, — ответила Альма, вытаскивая из кармана долларовую купюру. Эннис догадался, что она собирается попросить его принести ей пачку сигарет, чтобы заставить мужа вернуться пораньше.

— Был рад познакомиться, — сказал Джек, трясущийся, словно загнанная лошадь.

— Эннис, — начала Альма страдальчески упавшим голосом, но этот призыв не заставил его замедлить шаги по ступеням.

Спускаясь, он ответил жене:

— Альма, если хочешь курить, то у меня осталась еще пара сигарет в кармане синей рубашки в спальне.

Они уехали в грузовичке Джека, купили бутылку виски и через двадцать минут уже проминали пружины на кровати в мотеле «Сиеста». В окно пригоршнями бил град, потом пошел дождь, и ветер всю ночь хлопал неплотно закрытой дверью соседнего номера.

В комнате воняло спермой и сигаретами, потом и виски, старым ковром и прелым сеном, седельной кожей, дерьмом и дешевым мылом. Эннис лежал, широко раскинув руки, опустошенный и мокрый, глубоко дышащий и немного отекший. Джек выпускал огромные клубы дыма, как кит струи воды. Он сказал:

— Боже, все дело в твоей спине. Это из-за нее все получалось так чертовски хорошо. Мы должны все обсудить. Богом клянусь, я не думал, что мы снова будем этим заниматься. Ну, ладно, думал. Поэтому-то я и приехал. Черт возьми, я все знал с самого начала. Не мог выкинуть из головы всю дорогу, чуть с катушек не слетел, так торопился.

— А я и не знал, где тебя черти носят, — отозвался Эннис. — Четыре года. Я уже был готов забыть о тебе. Думал, ты злишься за тот удар в челюсть.

— Дружище, — сказал Джек, — я был в Техасе, занимался родео. Там и познакомился с Лорин. Вон, посмотри на тот стул.

На спинке грязного оранжевого стула Эннис заметил блестящую пряжку.

— Скачешь на быках?

— Ага. В тот год я заработал, черт побери, три тысячи долларов. Просто с голода пух. Мне пришлось одалживать у ребят все, вплоть до зубной щетки. Гонял грузовики по всему Техасу. А уж сколько времени пролежал под этими чертями, чинил их. В общем, не опускал рук. Почему женился на Лорин? Там водятся приличные деньги. У ее старика. Он держит серьезное дело — сельскохозяйственная техника. Конечно, денег он дочке не дает, да и меня на дух не переносит, так что сейчас мне еще нельзя расслабиться, но однажды…

— Ясно, ты сможешь отправиться куда глаза глядят. В армию тебя не взяли?

Далеко на востоке загрохотал раскат грома. Гроза уходила в сторону, унося с собой всполохи красного света.

— Да на что я им сдался? У меня ведь раздроблена пара позвонков. Последствия нагрузки, знаешь, где у нас предплечье? Так вот, когда сидишь на быке, то всегда опираешься на одну руку, как на рычаг, упирая ее в бедро. И каждый раз, когда ты это делаешь, кость слегка трескается. Даже если ты ее хорошенько перетянешь, она все равно будет надламываться всякий раз, как ты об нее обопрешься, будь она неладна! И скажу тебе, что болит рука как сволочь. Да еще и ногу сломал. В трех местах. Слетел с быка, а тот здоровый был, зараза, племенной, он меня сбросил за три секунды, а потом стал за мной гоняться. Ну и оказался куда проворнее меня. Мне еще повезло. Моего знакомого на рог, как на шомпол, надели, да только это блюдо оказалось для парня последним. Ну, и еще всякое разное, по мелочи: сломанные ребра, растяжки, боли, порванные связки. Понимаешь, сейчас все не так, как было во времена моего отца. Сейчас ребята с деньгами идут учиться в колледж или тренируются, чтобы стать профессиональными спортсменами. Теперь, чтобы заниматься родео, нужны деньги. А старик Лорин ведь не даст мне ни цента, если я брошу это дело, разве только если я сделаю одну вещь. Я уже достаточно много знаю об этой игре, так что без выигрыша точно не останусь. По разным причинам. Так что я собираюсь все бросить, пока еще могу стоять на своих двоих.