Хуан Мильяс - Рассказы

Однако же время шло, а я все никак не мог решить, что же делать дальше. Наконец, где-то между семью и десятью вечера (в шкаф я попал не раньше пяти), вновь послышались шаги и голоса. В комнату опять вошла женщина, а с нею супруг — видимо, он только что вернулся с работы.

Несколько минут я слушал восторженные рассуждения хозяйки о красоте и удобстве шкафа. Но муж особого энтузиазма не проявлял и отвечал односложно.

Затем они удалились — вероятно, пошли на кухню ужинать — и вернулись в спальню через пару часов. Я услышал, как зашуршала одежда, скрипнула кровать. Несколько раз женщина пыталась завести разговор, но тщетно. Супруг вяло реагировал на ее реплики, а потом и вовсе включил радио. Больше ничего интересного не произошло, так что я поудобнее устроился у себя в уголке и быстро заснул. Разбудило меня жужжание будильника — не знаю уж в котором часу. В комнате тут же послышались скрип и шуршание, потом шаги, и я снова втиснулся в щель за внутренним выступом гардероба, который за десять минут открыли несколько раз подряд.

Наконец, где-то вдалеке хлопнула дверь, и в доме воцарилась тишина. Наверное, ушли на работу, подумал я и, не таясь, вышел из шкафа. Часы показывали половину девятого, в квартире никого не было. Не спеша обошел я все комнаты, пытаясь по деталям обстановки понять, что это за люди, но ничего примечательного не увидел. Самая обычная пара, живет в небольшом одноэтажном доме — судя по виду из окна, в каком-то пригороде (сейчас он превратился в чрезвычайно дорогой жилой район, где у меня много недвижимости).

Но владелица шкафа и вправду оказалась потрясающе красивой, куда красивее, чем мне представлялось. Я понял это сразу, взглянув на фотографию в гостиной. Любовь в моем сердце разгорелась с новой силой; поистине достоин презрения бесчувственный чурбан, доставшийся ей в мужья.

Вскоре голод заставил меня заглянуть на кухню. В холодильнике было всего вдоволь — и колбас, и сыров. Так что я не спеша сварил себе кофе и плотно позавтракал, прикинув, что если уж суждено мне и эту ночь провести в шкафу, то ужинать не придется. Наевшись досыта, я вымыл свою посуду, а заодно и ту, что оставили в раковине хозяева после ужина и завтрака. Потом, подремав на довольно удобной софе в гостиной, принялся читать какой-то шпионский роман и так зачитался, что не заметил, как пролетело несколько часов.

Около четырех я услышал, как в замке входной двери поворачивается ключ, и вернулся в шкаф.

Так, день за днем проходило время. Муж и жена жили по расписанию, к которому мне не составило труда приспособиться. По вечерам женщина сидела дома одна, занималась домашними делами или болтала с матерью по телефону, стоявшему на ночном столике. Супруг возвращался к ужину, и вскоре они ложились спать, послушав радио и обменявшись парой фраз — в основном о всяких повседневных хлопотах.

Я быстро привык к такому распорядку. По утрам выходил из шкафа, приводил себя в порядок, завтракал, дремал на софе и читал. Мыл посуду, скопившуюся в раковине, пылесосил и через день вытирал пыль, особо при этом не усердствуя. Хозяйка вскоре поняла, что в доме что-то происходит, и однажды вечером, перед сном, сказала супругу:

— У меня такое чувство, будто о нас заботится какая-то неведомая сила.

— Не выдумывай, — буркнул он с обычным безразличием.

— Иногда, — продолжала женщина, — я думаю, что это мой покойный брат, который умер вскоре после моего рождения.

— Ты не в своем уме, — только и был ответ.

На следующий день я услышал, как она по телефону делится своими предположениями с матерью. По всей видимости, реакция на том конце провода мало отличалась от реакции мужа, так как женщина поспешила перевести разговор на другую тему, точно и вправду сказала какую-то глупость. Больше бедняжка ни с кем не пыталась поделиться своим удивительным открытием, но стала ежедневно готовить изысканные блюда и оставлять их на кухне, на самом видном месте. Я же старался съедать все до крошки, а если не было аппетита, остатки спускал в унитаз, чтобы не показалось, будто я не ценю ее забот настолько, насколько она ценит мои.

Однажды, когда этот обмен угощений на услуги зашел дальше некуда, муж отбыл в командировку.

В ту ночь любовь и желание — или, возможно, их таинственный безымянный сплав — не давали мне сомкнуть глаз. Прошло довольно много времени, прежде чем я решился выбраться из шкафа, ступая беззвучно, точно обитатель склепа. Тихо скользнул я под простыни и принялся ласкать спящую с такой тоской и нежностью, с какой старик, должно быть, лелеет в памяти образ ребенка, которым был когда-то. Женщина не сопротивлялась, она лишь замерла и застонала — казалось, будто стонет каждая клеточка ее тела, влажного, как своды таинственного грота, теплого, мягкого и податливого, как пучок птичьих перьев. Жадно исследовал я все уголки этого тела, а когда насытился запахами, прикосновениями, нежностью и соками, взял любимую на руки и унес в шкаф, затворил дверцу, и мы вместе рухнули в бездну, в пустоту, где не было ничего — только ее крики, мои крики, эхо, отражавшееся от деревянных стенок, да шелест одежд, успокоительный и зловещий одновременно.

Ни одного слова не слетело с наших раскрытых уст, взгляды не касались того, что видели руки, и тела соединялись в немыслимых сплетеньях, образуя сложные скульптуры, вечное воплощение страсти.

Наконец, желание улеглось, и пробудилась нежность, точно тонкий аромат сломанного лепестка. Я отворил дверь деревянного храма, поднял женщину на руки и уложил в постель. Оставил рядом коротенькую ночную рубашку, изорванную в клочья, а сам вернулся в гардероб и заснул так глубоко, что никакого будильника не слышал. Встал поздно, совершенно счастливый, и довольно долго возился с кафелем в ванной: его давно не мешало как следует почистить. А ночью опять покинул свое убежище, и все повторилось сначала.

В общем, сейчас я преуспевающий бизнесмен, отец семейства, вполне счастливый человек — по крайней мере, в пределах той шкалы, по которой принято оценивать чужое счастье. Но, увы, я не философ, не писатель и не поэт, а потому не в состоянии с необходимой точностью описать, какую роль сыграли в моей жизни те ночи, какой отпечаток они оставили у меня в сердце. Могу сказать лишь одно: весь свой дальнейший сентиментальный опыт я строил на их основе, и не проходило дня, чтобы я не думал о незнакомке, чей дом покинул, когда вернулся из командировки бесчувственный муженек.