Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория

Мальчик сидел на кушетке, застланной оранжевой прорезиненной простынкой, в маленьком помещении приемного покоя. Коротко стриженный, белобрысенький, худенький. Одежда, как и предполагала Верочка, была сильно ношенная, но чистенькая и везде, где требовалось, починенная. На вид ему было лет восемь-девять.

Ребенок был напуган и расстроен.

Даже к теплому сладкому чаю, что стоял перед ним на больничной табуретке, не притронулся.

– Тебя как звать, малыш? – улыбнулась Вера, присаживаясь перед ним на стул.

– Алик, – настороженно глядя на доктора, ответил тот.

– Сашенька, значит? – уточнила докторша. – Или Шурик? Как тебя мама называет?

– Альберт, – нехотя выдавил мальчик и подозрительно посмотрел на Веру Ивановну и Гаврилыча. – Как дедушку.

– Хорошее имя, – одобрил подошедший Гаврилыч. – У меня друг старинный – тоже Альберт.

– А сколько тебе лет? – спросила Верочка. Можно было заглянуть в карту, но ей хотелось поговорить с пацаном, немножко успокоить его. – В школу ходишь?

– Нет. У нас нет школы. Меня мама учит. И дядя Фриц.

Мальчик отвечал неохотно, похоже, говорить ему было еще трудновато.

Вера прекратила необязательные расспросы и заглянула в карту.

Оказалось, Алику уже одиннадцать. Понятное дело. Мелкий – от недоедания. И от тяжелой работы. Война еще долго будет аукаться, причем не только тем, кто воевал.

– Так что у тебя было с горлом? – мягко спросила Верочка.

– Коза потерялась. Искал долго, ночью, замерз.

– Когда это случилось?

– На той неделе.

– Насморк, кашель были?

– Да. Кашлял. И горло болело.

– А сейчас болит?

– Меньше.

– Уже хорошо. Давай посмотрим твое горлышко.

Мальчик инстинктивно поднял обе руки, как бы закрывая рот от врача.

– Я не сделаю тебе больно, – мягко сказала Вера. – Ты просто пошире раскроешь рот, а я только чуть-чуть помогу шпателем. Хочешь, глотни сначала теплого чайку.

Алик взял худой рукой больничную чашку и попытался сделать глоток. Удалось со второй попытки.

– Больно глотать? – спросила докторша.

– Нет вроде, – ответил пацан. Похоже, он немного успокоился.

А вот Вера Ивановна – нет.

Ей становилось все тревожнее, а почему – и сама понять не могла. Улыбалась она теперь не оттого, что вид ребенка всегда вызывает у нормальной женщины улыбку, а потому что – надо.

– Марья Григорьевна, пригласите Колосова, – попросила она пожилую медсестру приемного отделения.

– А если он ушел? – уточнила сестра. Дама она была точная и обстоятельная, как и почти весь персонал больнички.

– Найдите и приведите, – коротко сказала Вера.

Несмотря на молодость, Веру Ивановну Семенову персонал уважал. Дважды никого просить не приходилось.

– Василий Гаврилович, позовите маму Алика, она во дворе.

Фельдшер тоже мгновенно подчинился.

Верочка осмотрела горло маленького пациента.

Оно было немного более красноватым, чем хотелось бы, но выраженная ангина не диагностировалась. Носовые ходы были чистыми, мальчик дышал свободно. Таким образом, простуда была делом прошлым.

Внимательнейшим образом прослушав – и простучав пальцами – птичью грудку ребенка, Вера Ивановна поняла, что встревожило Колосова.

Хрипы, безусловно, были. Но Верочка, несмотря на молодость, прослушала и простучала уже не одну тысячу грудных клеток – ей это всегда чертовски нравилось. Не было ничего настораживающего. Скорее следы проходящего, не слишком сильного бронхита.

Вдруг стало холодно внизу живота.

«Черт, что за паника? – сама себя осадила Вера. – Пока ничего острого».

Однако ее мудрые профессора настоятельно рекомендовали всегда обращать внимание на собственные эмоции.

То, что порой может пропустить интеллект, логика – другими словами, кора головного мозга, – всегда заметит подкорка. Вот только объяснить своему хозяину не сможет, что заметила.

Просто предупредит.

Значит, надо думать.

Думай, Верочка. Что тебя пугает? Да еще с такой силой? Не прошедшая же ангина?

В комнату вошли Марта и Гаврилыч.

– Марта, а почему вы пришли к нам сейчас, когда ангина и кашель уже прошли? – мягко спросила докторша.

– Не знаю, – развела та руками. – Мне неспокойно. Альберт стал каким-то другим. Вы ничего не нашли? – с надеждой спросила женщина.

Она не могла отвести взгляд от сына

– Алик, давай снимай брючки тоже, – наконец сказала Вера Ивановна. – Давай всего тебя посмотрим.

– И носки тоже снимать? – спросил он.

– И носки, – подтвердила Верочка.

Осмотр начала, как учили. Сверху вниз, детальнейшим образом. Интересует все: пятнышки, прыщики, неровности, родинки, порезы, любая асимметрия, даже запахи.

А вот и Колосов пришел.

Похоже, уже поддатый. Но лучше такой, чем отсутствующий.

– Не похоже на пневмонию, Владимир Леонидович, – сказала Верочка.

– А на что похоже? – сердито откликнулся тот.

Вот.

Как искра мелькнула.

Теперь Верочка поняла, на что похоже.

И ей впервые стало страшно.

А еще – тоже впервые – у нее возникла мысль, что профессия врача, может, и не самая лучшая в мире.

Прямо под резинкой самодельного носка, на левой ноге, был характерный, уже закрытый засыхающей болячкой след.

– Это что за царапина? – намеренно спокойно спросила она Марту.

– Собака укусила, – ответила та. – Маленькая, а дурная.

– Ваша собака? – уточнила Верочка.

– Нет.

– А чья?

– Никто не знает. Мимо бежала и вдруг хватанула. Но вы не думайте, мы сразу Алика в медпункт отвели. Ему там уколы ставили.

– Справка есть, что ввели?

– Я и так помню. От столбняка и от бешенства.

– Когда это произошло?

– Не помню точно. Недели две назад. Но мы все уколы сделали, что медсестра сказала. Даже с ангиной водили Альберта.

– Все – это сколько? – тихо спросила Верочка.

– Четыре. Или пять. Сколько в медпункте было.

– Спасибо, Марта. Вы можете идти. А я продолжу осмотр.

Женщина тихо вышла.

Дальше все происходило в молчании. Да и недолго происходило.

– Выпей еще чая, – сказала Верочка мальчику.

Тот послушно взял чашку с уже остывшим чаем и с трудом, через силу, сделал пару глотков.

– Еще, – умоляюще попросила Верочка.

Алик отрицательно покачал белобрысой головой и аккуратно поставил чашку на место. Точнее, пытался сделать это аккуратно.

Не получилось.

– Хорошо, малыш, – сказала Верочка. – Больше не будем тебя мучить. Все будет в порядке. Гаврилыч, размести Алика в изоляторе. Пусть полежит на кроватке.

Алик встал и медленно пошел в указанном Гаврилычем направлении.

Вера подманила фельдшера пальцем и, уже не улыбаясь, сказала только одно слово:

– Вязки.

– Я понял, – тихо ответил старый фельдшер.

Колосов ничего не сказал.