Владимир Орданский - Ключ Давида

– Да-а, вижу, у вас тут весело. Чаю не желаете?

– Да нет! – махнул рукой Димон. – Какой чай. Видишь, красавица, со свадьбы едем.

– Здорово! – заулыбалась девушка. – А я здесь, между прочим, тоже из-за свадьбы: сменщица замуж выходит, попросила за нее отработать.

– Давай за сменщицу! Санек, наливай!

– Нет, ребята, мне нельзя, я на работе. И вы тоже больно не шумите, ладно, а то мне попадет.

Проводница удалилась. Димон, выпив и пожевав огурец, вдруг загрустил. Он немного посидел молча, оперев голову на ладонь, и вдруг заговорил совсем другим тоном:

– Вот ты мне скажи: а чего вы, америкосы, везде лезете? – Димон нахмурился и сжал руку в кулак, а Санек удивленно уставился на друга. – Вас же все за это ненавидят. Вон Задорнов как над вами прикалывается, все ржут, какие вы тупые.

– Кто это – Задорнов? – спросил Джордан.

– Как кто? Ну, который по телику. У вас что – не показывают? Вот тебе и свобода слова! Димон стукнул по столу кулаком, так что стаканы с водкой загремели в подстаканниках.

– Вы ж не знаете ничего, вам голову дурят! И немцев, мол, вы без нас победили, и демократия у вас лучше всех. А нам, может, не надо этой демократии. Нам, может, царя надо! Вот есть у нас Вован Грозный и ништяк. Его, между прочим, везде боятся, и в Европе, и в Америке. Что он скажет, то все исполняют, не то, что демократы эти, им бы только воровать.

– Понимаешь, демократия – это не то, что ты думаешь. Это же не какая-то хитрость, чтобы выбрать жуликов на высокие посты. Это…

– Джордан пощелкал пальцами. – Например, у вас в городе хорошие дороги?

– Да полное говно, а причем тут?

– Но вы же выбрали мэра, чтобы у вас были хорошие дороги и все остальное. Если он не знает, как это сделать, вы его выгоняете и все.

– Выгонишь его… А может, он не виноват, может, ему сверху денег не дают?

– Тогда вы выгоняете того, который сверху. Вы же платите налоги, чтобы эти сверху работали для вас. Если мы платим свои доллары, мы за них спрашиваем.

– Да достали вы уже со своими долларами! – опять вскинулся Димон. – Думаете, всех купили, что ли? Сами ни хрена не делаете, только деньги штампуете!

– Мы очень много делаем. Смотри: космос, компьютеры, медицина, – загибая пальцы, Джордан предпринял слабую попытку защитить достоинство Америки.

– Да ладно! Всё наши русские для вас изобрели – и телевизор, и вертолет, и гугл… Мне один мужик объяснял, между прочим, кандидат наук. Он говорит, доллары эти ваши – пустые бумажки, а печатают их три еврея, вот они у вас и рулят, как хотят. Но весь мир уже просек, что к чему. Скоро доллары брать нигде не будут, и тогда Штаты развалятся, как СССР, только не на пятнадцать республик, а на все пятьдесят, или сколько там у вас? И будете пахать на китайцев, как папа Карло!

– Кто это – папа Карло?

– Жора, хорош придуряться! – обиделся Димон. – Я серьезно, между прочим! Ну, то, что вы, там, в Афгане чурбанов мочите, это ладно, это ваше дело. А к нам на Украину, там, в Грузию не нужно, понял, мы у себя сами разберемся!

– Димон, да ладно ты со своей политикой! – вмешался Санек. – Пацан приехал Россию посмотреть, а ты его грузишь.

– Не, это я понимаю, историческая родина, березы там, осины. Но ты все равно мне объясни: вот зачем вы к нам присылаете этих… ну, ходят в черных костюмах, сами молодые, сопливые, а у каждого бирка – старейшина, блин! Мы с ребятами раз сидим на остановке, пиво пьем, они подходят – мол, пригласи нас домой, мы тебе про семейные ценности расскажем. Я говорю: «Давайте! Водки сколько брать?». А они, глянь-ка, не пьют. Так чего с ними разговаривать? Ты-то парень, видать, нормальный, и выпить можешь, когда надо. А эти просто дурдом на выезде!

– Это, наверное, мормоны. Они ездят во все страны, не только в Россию. У них считается, что…

– Не знаю, мореманы они там или кто, – перебил Димон, – но только я им так сказал: «Парни, не надо! Наша вера – высшая!».

Мы же христиане, а не католики какие-нибудь. Ты сходи в церкву, сходи, хоть бы у нас в райцентре, послушай, как поют! А у вас чего? Пляшут в храме, дрыгаются. Папа ваш Римский везде насажал одних пи…

– Димон, ну ты чё? – умоляющим тоном перебил его Санек. – Кончай, что ли!

– Ну, извини, конечно, если я чего не так… – вдруг смутился Димон.

– Может, еще по одной, за десантуру?

Они выпили еще по одной. Димона вдруг осенило:

– Давай, что ли, споем!

– Какой петь, Димон, ночь, все спят уже! – вытаращив глаза, возразил клевавший носом Санек.

– А мы потихоньку. Ты, Жор, какую по-русски знаешь? Джордан задумался, наморщив лоб.

– Я знаю «Славное море священный Байкал».

– Ну, вот и давай.

Тихо, почти шепотом, завели они песню о вечном сибирском страннике, который спит себе незаметно в сердце любого русского, где бы тот ни нашел себе пристанище, и лишь иногда, после стакана-двух в теплой компании, он просыпается, и вот уже кажется, что и подпивший топ-менеджер международной корпорации, и щекастый чиновник, ослабивший яркий галстук, чтобы расстегнуть тугой воротничок белой сорочки, и раскрасневшийся бравый патриот-подполковник – все они вот-вот подхватят свои латаные котомки и побредут босиком неведомыми тропами к великому озеру, за которым лежит благодатная святая земля, не знающая ни лжи, ни злобы, ни нужды. Но наутро очнутся они все теми же подневольными служивыми, а о вчерашнем баргузине напомнит лишь дрянной вкус во рту, да кислый запах перегара.

Санек заснул с открытым ртом, прислонившись виском к выступающему из купейной стенки ночнику. На губе его повисла слюнка, как бывает у малышей, да и сам он походил на вихрастого мальчишку, набегавшегося за день и прикорнувшего у печки с зажатой в горсти горбушкой душистого деревенского хлеба.

Окончив песню, они выпили еще по чуть-чуть, похлопали друг друга по плечу и расстались. Джордан вернулся в свое купе. Вера спала, отвернувшись лицом к стене. На оконном стекле пониже опущенной шторы бесшумно растекались косо летящие навстречу поезду мелкие капли дождя, подсвечиваемые желтыми огоньками проплывающих мимо станционных построек, да месяц иногда все же проглядывал сквозь мохнатые облака, делясь с ночью своим фальшивым серебром.

Джордан улегся на свою койку и попытался уснуть, но не смог. То ли так действовал алкоголь, то ли что-то в глупых вроде бы рассуждениях Димона зацепило за душу и не давало успокоиться. Он чувствовал себя немного виноватым, что не смог доступно объяснить неграмотному парню, что такое для него Америка, и что Россия. Будь его собеседником человек с университетским образованием, ему, наверное, было бы легче подобрать слова. Но, кроме слов, у простого русского мужика была совсем другая, своя внутренняя правда, и самое досадное было в том, что какая-то часть Джордана разделяла эту правду и соглашалась с ней, несмотря на всю нелепость обид и недоразумений, из которых она складывалась.