Антон Соя - Джаз-Банда

За широким столом из красного дерева сидел немолодой крашеный блондин в бежевом пиджаке. Его лицо пошло загорелого цвета изображало удовольствие и какое-то скрытое извращение. Когда в его кабинет ворвались «злодеи» во главе с Пастухом, мужичок выронил на пол мужской журнал, который тут же открылся на странице с голой девицей, измазанной голубой глиной. Увидев нависших над ним суровых парней, блондин громко сглотнул несуществующую в сухой глотке слюну и шепотом проскулил:

— Мне надо позвонить.

— На! Звони! — заорал Саныч, доставая из своего кармана колокольчик беленджикского быка.

Директор в ужасе бросил звонкий колокольчик на пол, а «Веселая бригада», разозленная столь нерадушнным приемом, начала громить кабинет. Блондин, взвизгнув от неожиданности, забрался под стол и просидел там до того момента, пока стол над ним не раскололся на две части и не сложился как карточный домик.

— Ну, что же вы устроили, гады? — посмотрел он на диск, который ему гордо протягивал Пастух, и продолжил шептать от ужаса и, вероятно, ангины. — Я бы дулинскую песню и так поставил, из уважения…

— И в ротацию бы взял? — съехидничал Пузцо, радуясь новому слову в своем лексиконе. — Ну, извини, брат. Ошибочка, получается, вышла. Слушай джаз!

Бандиты вышли из кабинета, громко хлопнув дверью, а блондин, посидев несколько минут в полной тишине, расплакался от нервов и страха.

Офис «Национального радио» охранял усиленный милицейский наряд. Машины с мигалками, сирены, переговоры по рациям — все это несколько затормозило наших героев, и они, проторчав несколько минут в полном замешательстве, решили позвонить своему новому другу и товарищу — Марату. Пузцо набрал «коллегу», и через несколько минут перед ЗИМами, покрывшимися пылью не одной сотни километров, предстала дорогущая спортивная иномарка ядерно-красного цвета. Из нее вышел Марат: невысокого роста смуглый живчик в ярко-голубых джинсах и короткой кожаной куртке коричневого цвета. Его волосы были убраны назад огромным количеством геля и всяческих косметических препаратов, а на руках блестело огромное золотое кольцо с камнем в цвет автомобиля. Под расстегнутой наполовину цветастой рубахой красовалась увесистая цепочка толщиной с несколько дождевых червей, а на ней кулон с фотографией грудастой блондинки. Блондинка мило улыбалась и словно смотрела, куда идет ее обладатель. Ее длинные волосы были аккуратно убраны в густой хвост, а над ухом с сережкой из серебра или белого золота романтично выглядывала полевая ромашка. Рядом с веселым Маратом воинственно шагали его верные помощники, на вид не огромные, но с выражениями лиц как у злых бультерьеров.

— Ну, кто из вас Пузцо? — громко чавкая жвачкой, поинтересовался Марат и, не дожидаясь ответа, направился прямо к Пузцу, приветливо похлопав его по плечу. — Вижу, красавец! Слушай, загни еще разок, а то парни мои не верят.

— Эх, Маратка, я б тебе загнул, но мы ж с тобой, раскудрит твою маковку, вдоль-поперек совковой лопатой в душу в мать советскую милицию, культурные люди, в рот тебе мой канакатый капондустер! — Последние слова Пузцо договаривал, едва сдерживая смех, зато его товарищи уже давно демонстрировали истерический хохот, держась за животы.

— Ну, ладно, — успокоился Марат, вытирая слезы с глаз. — Что у вас там с ментами? Бабло спасет музло? Ну, давай бабки, я с ними разберусь.

Через десять минут, задушевно поговорив с капитаном милиции, Марат возвратился.

— Нормал. Это мои знакомые, через десять минут свалят на полчаса. Хватит вам полчаса? Только это — без погромов. Вежливо отдайте песню. Вы и так уже там всех зашугали. Ну-ка, Пузцо, выдай-ка еще чего-нибудь.

На следующей радиостанции веселую бригаду встречали стоя и с аплодисментами. Работники студии радостно подпевали песне Дулиной, а генеральный директор, глаз которого предательски подергивался, только успевал наливать парням виски. С таким же успехом бандиты пропутешествовали по всей оставшейся радиомоскве, и теперь везде их уже поджидали с накрытым столом и громко звучащей дулинской композицией.

— Откуда, блин? — недоумевал Пастух.

— Волшебная сила Интернета, — похлопал его по плечу Саныч, усаживаясь за руль. — Качают наш хит вражьи радиостанции.

Кремлевский оркестр с трудом разместился на огромной дулинской кухне. Все балаганили, пили, ели, стучали по своим инструментам, трубили, дергали струны, братались с Алисой и бандитами и периодически переключали приемник музыкального центра с одной радиостанции на другую. Везде играла одна и та же песня — творение Дулиной и «Веселой бригады». Песня звучала абсолютно на всех волнах, и каждый раз, как они ее снова слышали, музыканты победно чокались, разбивая при этом пару очередных бокалов, и выпивали.

Пастух, радостный и одухотворенный, в черных шелковых трусах и котелке, сидел в своей комнате на втором этаже, наигрывая на гитаре новые песни. Он на ходу сочинял слова и, победно хохоча, тут же записывал их на листок бумаги, который и без того был вдоль и поперек исписан разными сочинениями на тему.

На улице царила тихая ночь, нарушаемая только радостными возгласами на кухне и звоном бокалов. Со стены на веселого Пастуха бодро смотрела Дулина-старшая. Фотография была сделана несколько лет назад в каком-то южном городке Испании, о чем свидетельствовала надпись внизу портрета. Дулина улыбалась и как будто делила с Пастухом нынешнее торжество. Костя отвлекся от сочинительства и несколько минут смотрел на Алису, улыбаясь ей в ответ. Он что-то проговаривал про себя и обещал диве, и в этот момент он был уверен на тысячу процентов, что страстная сладкая ночь была проведена именно с ней. И когда Пастух уже был готов одеться и пойти к своей старшей избраннице, в комнату без стука вошла красивая, молодая и свежая Жаннет, настроенная романтично и отчасти пафосно.

— Костя, я — твоя! — отрезала прямо с порога юная особа, наряженная в прозрачный пеньюар. — Возьми-ка меня так же быстро, как взял сегодня все эти радиостанции.

— Не понял! — Пастух медленно положил гитару рядом с собой и снял котелок, как бы приветствуя девушку.

— Скорее, скорее, грубо и зло, — шипела приближающаяся Жаннет. — Я хочу, чтобы у тебя в руке был пистолет.

Жанна не дала Пастуху ответить, она подошла к нему вплотную и повалила на кровать. При этом на пол упала гитара, грустно бренькнув в ответ на подобное хамство. Инструмент задел Дуську, которая моментально оживилась и стала гонять пятачком по комнате порхнувший на пол вслед за гитарой пеньюар. Жаннет скакала на Пастухе, как на диком коне, не давая сказать ему ни слова.