Антон Соя - Джаз-Банда

— Никогда! — ответил Пастух на ее шипение, сначала побледнев, а потом густо покраснев.

— Ну и сиди тут, гомофоб несчастный.

Несколько минут Пастух сидел молча, упрямо продолжая всматриваться в блестящее, похожее на айсберг, здание. Он переводил взгляд то на Дуську, мирно посапывавшую в своих свинячьих снах, то на Жаннет, которая ехидно улыбалась, сложив руки крестом на груди, то на Кащея, который сказал за всю поездку от силы два слова, и те связанные с его ужасным самочувствием.

Через пятнадцать минут надувания щек Пастух сдался. Глубоко вздохнув и выматерившись от души, он завел ЗИМ, и тот покатился по московским улицам в неизвестном направлении.

Час спустя автомобиль снова стоял в полной боевой готовности перед офисом телеканала. Из него неловко выбрались и уверенно продефилировали к главному входу три пышногрудые стройные девицы, старательно виляющие бедрами. Предводителем этой троицы выступала Жаннет, которая куда профессиональней справлялась с высоченными каблуками, чем несчастные Пастух и Кащей. Парни напряженно шагали за Жаннет, наряженные в стильные платья, плащи и черные очки. Их мощные головы аккуратно скрывались под шелковыми платками. Издали троица напоминала девушек из клипов «Depeche Mode», таких, какими их когда-то увидел Антон Корбайн.

— Вы к кому? — сердито спросил один из двух охранников, сидящих на входе, преградив барышням путь.

— Мы на кастинг, — замурлыкала Жаннет, снимая свои очки, — в «Норки нараспашку».

— Ну, проходите, — оттаяла горилла в ответ на белозубую улыбку Жаннет, — пропуска подпишите наверху.

Троица грациозно добралась до лифта, последним в него ввалился, злой как черт, Пастух. Как только лифт закрылся, охранники на входе поспешили обменяться мнениями. Первый, ухмыляясь, сказал:

— Стильные девки. А последняя злая такая, ох, мне такие нравятся!

Второй мечтательно ответил:

— А я б всех трех трахнул!

Троица ряженых вышла из лифта и короткими перебежками понеслась до самого офиса программного директора. Тут и там сновали звезды отечественной поп-сцены, их менеджеры, орущие режиссеры и краснолицые продюсеры. Некоторые узнавали Жаннет, несмотря на ее конспирацию, но она, не отвечая на приветствия, бежала по коридору. Пока не влетела со своими сателлитами в уютно обставленный кабинет.

— Привет, Игорек, — присаживаясь в мягкое кресло и посылая воздушный поцелуй, поприветствовала программного директора «Клип-ТВ» красотка Жаннет.

— О, Жаннусик! Как ты? Как мама?

Игорь, плотный мужчина в полосатой светлой рубашке, заправленной в дорогие коричневые джинсы, привстал со своего массивного кожаного кресла, чтобы обслюнявить Жаннины ручки.

— Я слышал, у нее новый менеджмент и имидж?

— Ага, Игорь, это правда, мама больше не поет попсу.

— Ну и зря! Да, девочки… — обратился Игорь к «девицам», стоявшим возле дверей в позах, выдававших всю их брутальную сущность. — Вы чего такие хмурые? Жан, чего они такие хмурые?

— Игорь, а если мама снимет очень хороший, дорогой, красивый клип на новую песню, — проигнорировала Жаннет вопросы менеджера, озабоченного настроением гостей, плохо идущих на контакт, — у него есть шансы? Хотя бы на ротацию «Ц»?

— На этот джазок, который сейчас крутят по радио? — расхохотался директор, попутно вытирая пот с раскрасневшегося лба. — Ну ты что, Жанка! Ты же знаешь нашу аудиторию. Нас подростки смотрят, а не бабушки, ностальгирующие по ушедшей давно на пенсию молодости. Джаз — мертвая музыка вымирающего поколения. Мы рок-то уже не крутим, не хотят детишки. Все за попсу, ослики молодые.

— Но это же вы их на нее подсадили, — сурово парировала Жаннет, глядя прямо в глаза своему собеседнику.

— Ну, ты что, милая моя! Я вообще дома death-metal слушаю, ты же сама знаешь. Но на работе ни-ни, нельзя мешать вкусы и работу. У нас развлекательный канал для молодежи. А джаз — это допотопно, немодно, негламурно. Я очень уважаю Алису, мы все в курсе, как я ее уважаю, но джаз — это просто смешно!

На последних словах директор отчаянно развел руками и потянулся за пачкой сигарет, но закурить ему не удалось. Пастух, не выдержавший такого поворота событий, осатаневший от всего сказанного и от своего тесного маскарадного костюма с розочкой на левой груди, подбежал к Игорю и схватил его за шею, сильно прижав голову к столу. Сбросив темно-синее боа с правой руки, в которой, естественно, оказался пистолет, он вставил ствол в рот программного директора и злобно захрипел совсем не женским голосом прямо ему в ухо:

— Джаз — смешно? Послушай, ты, гнида фуфловая! Все, что ты делаешь всю свою жалкую жизнь, — вот это просто смешно! А джаз — это великая музыка, которая переживет все твои жалкие музыкальные моды. И если ты не поставишь наш клип, я грохну тебя, всех твоих друзей, всех ваших артистов и все дэт-металлические группы в мире, понятно?

Испуганный до белых пятен на лице Игорь попытался кивнуть, и Пастух отпустил его, презрительно плюнув прямо на стол. Менеджер медленно выпрямился и сидел за столом, боясь совершить какое-либо движение. Он смотрел куда-то перед собой, тишина в комнате неприятно давила на уши до тех пор, пока Кащей с криком «отстой!» не разбил стул, рассыпавшийся на множество деревянных частей, об его голову. Телевизионщик, не издав ни звука, без чувств рухнул на стол и распластался на нем мертвой медузой.

— Зачем?! Ты что наделал? — спросил ошарашенный Пастух, поправляя на себе шелковый платочек.

— Я мечтал об этом семь долгих лет, с тех самых пор, как играл в панк-группе и наш лучший в мире клип завернули, — гордо заявил Кащей. Его глаза налились кровью и удовлетворением, похмелье как рукой сняло.

— Ах, сколько же еще зла и ненависти в этом мире, — иронично заметил Пастух.

— Нам пора, — очнулась Жаннет, — он скоро очухается, у дэт-металлистов очень крепкие головы.

«Девицы» уверенно проделали столь же нелегкий путь в обратном направлении и, благополучно миновав охрану и ОМОН, вскоре оказались в ЗИМе, где радостно хрюкала родная Дуська. Парни первым делом яростно бросились срывать с себя бабские тряпки, превращая тонкую ткань в лохмотья, а потом с любовью и нежностью натянули на себя родную помятую одежду.

— Никогда, больше никогда, — плевался Пастух, стягивая с себя женский бюстгальтер невообразимого размера.

— Что — никогда? — спокойно спросила Жаннет, поправляя свой макияж.

— Никогда больше не буду гоняться за Злючкой. Как же он, бедный, мучается, — пробубнил под нос главарь джаз-банды.

Некоторое время все деликатно молчали, пока Пастух не нарушил эту тягостную паузу:

— Непрушный день, да, Жаннет? С самого утра все как-то не заладилось.

— Да, ТВ — сложная штука, Костя. Тут штурмом не получится, надо хитростью брать.