Марк Смит - Вкуснотища

Он яростно схватил свой ходунок и стал было подниматься.

— Вы уходите?

Джек повернул голову и увидел стоявшего за его спиной молодого человека с чертами лица, говорящими о решительном характере.

— Да, я выдохся.

— Тот, кто сядет за вами, обязательно выиграет. Это отработанная схема. Вы выкачиваете автомат часами, а потом отступаетесь. Приходит какой-нибудь парень на ваше место, и — бац! — с первого же раза у него джек-пот.

Старик рассматривал парня, пытаясь понять, что он за человек. Крепкого телосложения, с мощными мышцами боксера и квадратной челюстью бывалого моряка, он являлся обладателем неопределенного песочного цвета шевелюры и бледно-голубых глаз. Но одет молодой человек был не так, как обычно одеваются наемные убийцы, по крайней мере он не вписывался в сложившийся у Джека образ киллера. На нем были потертые голубые джинсы и обычный пуловер серого цвета. Наемные убийцы свитера не носят.

— Располагайтесь, — тем не менее проговорил он.

Не сказав ни слова, парень наклонился к автомату, опустил четвертак и нажал на кнопку. Оба смотрели, как выпало три вишни, и машина принялась звонко выплевывать монеты с поразительной скоростью.

— Я слышал, у вас проблема?

Ханна сидела на кровати и проверяла оставшиеся сочинения, стараясь закончить до возвращения Джозефа с обещанной пиццей. Ее желудок сердито урчал вот уже целый час, и даже случайно обнаруженной горстке давнишнего арахиса, который одиноко томился в глубине буфета, не удалось унять его недовольное брюзжание. Девушка запихнула в рот пластинку жевательной резинки и вновь сосредоточилась на проверке.

Школьники должны были написать свои сочинения на английском языке, как того предписывали правила аккредитации. Каждая из работ требовала различного подхода к оцениванию. У ребят сложилось, мягко говоря, собственное уникальное представление о грамматике и построении предложения в английском языке. Но в отличие от многих других учителей Ханна не снижала оценку, когда некоторые из ее самых одаренных учеников то и дело вставляли в заданные им сочинения и доклады исконно гавайские словечки. Почему бы и нет? Именно на таком языке они общались дома и на улице. Да она и сама росла в окружении людей, которые разговаривали именно так. Подобная манера речи несла в себе оттенок истинной гавайской культуры. И Ханна не намеревалась наказывать учеников за немного вольное обращение с английским языком. Она не собиралась говорить детям, что они не владеют грамматикой. Да это и не соответствовало действительности, насколько ей было известно. Почему окружающие неизменно стараются всеми силами устранить самобытность из гавайской жизни? Зачем пытаются превратить их культуру в такую же непримечательную и сглаженную, как культура материка? Гавайи — вовсе не какой-то там очередной Диснейленд с ананасами.

Ее порядком веселило стремление Джозефа очистить свою речь от таких вот гавайских словечек. Хотя он полностью от них не отказывался, к примеру, часто в конце обеда или ужина говорил «пау», кончено. Но никогда не прибегал к разговорному наречию, как его дядя. Возможно, для этого он слишком начитан. Или, может быть, чувствовал себя неловко от столь явного присутствия гавайского духа. Пожалуй, именно поэтому он хотел уехать.

Ханна снова и снова мысленно возвращалась к мыслям о желании Джозефа покинуть остров и пыталась понять причину. У них обоих есть собственное жилье, причем у каждого — замечательное, и если бы они объединили однажды свои материальные средства, то могли бы купить что-нибудь гораздо лучшее. И у нее, и у него хорошая работа. А еще здесь отличная погода, пляж, все друзья и родные. И, конечно же, они вместе. Вот только Джозеф хочет почему-то отказаться от всего этого.

Многим людям приходится вкалывать всю жизнь на скучной работе, чтобы поднакопить денег, приехать на Гавайи и провести незабываемые дни покоя и отдыха в тропиках. Им же с Джозефом нет нужды сюда ехать, они здесь живут, что уже само по себе большая удача. О чем он только мечтает? Поехать на материк и вкалывать там до седьмого пота. Ханна задумалась, известно ли ему, как холодно в Нью-Йорке. Знает ли он, что людей там видимо-невидимо, жизнь дорогая, а сам город пропитан зловонием.

И еще девушка подумала о том, сможет ли она жить здесь счастливо одна, без Джозефа.

В это время он как раз вошел в спальню, неся коробку с пиццей в одной руке, довольно неумело пытаясь придать себе сходство с маленьким итальянским пареньком, изображенным красной краской на картонной поверхности коробки. Ханна так проголодалась, что сразу даже не заметила, что Джозеф был в чем мать родила. Каким-то образом он умудрился стащить всю одежду на пути от входной двери до спальни, одновременно пытаясь удержать в одной руке большую горячую пиццу с колбасой и перцем.

Он стоял перед ней, словно какой-нибудь официант в нудистской колонии, приветствуя Ханну расцветшей в полную силу эрекцией. Она захохотала.

— Что ты вытворяешь?

Джозеф улыбнулся:

— Вы заказывали колбасу.

С этими словами он водрузил пиццу на кровать и опустился на Ханну. Приподнял ее ноги и погрузился в нее, в то время как она не переставала хихикать как школьница. Девушка откинула голову и тихо охнула, когда Джозеф задвигался внутри нее. Она обвила руками его плечи, ощущая под пальцами сокращение натренированных мускулов, и осыпала поцелуями его шею. Потом Ханна начала поглаживать соски Джозефа. Он застонал.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, я кончу раньше времени.

Ханна улыбнулась:

— А я не хочу, чтобы пицца остыла.

Фрэнсис сидел на кровати в своем номере и смотрел на собственный член. Тот по-прежнему горделиво вздымался, твердый и пульсирующий, все еще готовый к действию. Но вот только если раньше он выглядел розовым и пышущим здоровьем, как новорожденный с превосходными показателями по шкале Апгар, то сейчас края головки приобрели слегка синюшный оттенок. Фрэнсис пребывал в легком беспокойстве. Конечно, ему пришлось в эти дни порядком поднапрячь свой прибор — с момента приезда на Гавайи Фрэнсис отрывался на всю катушку, — поэтому тот малость расклеился. Появились неприятные ощущения легкого онемения, словно он обвязал большой палец резиновой лентой и забыл ее снять. Палец обычно начинает синеть так же, как у него сейчас головка.

Завтра будет уже два дня, как он накачался коктейлем с виагрой, а его эрекция, по всей видимости, и не собиралась сходить на нет. К тому же Фрэнсис совсем выдохся: затяжное возбуждение уже больше походило на хроническое заболевание и не доставляло никакой радости. Мужчине позарез требовался отдых, и он так надеялся, что член опадет, если он сделает перерыв на один вечер, спокойно перекусит и примет горячую ванну, а также на время откажется от выпивки и наркотиков.