Сью Таунсенд - Королева Камилла

– В армию бы всех, вот бы поумнели, – сказал Эдвард.

– Тебе, Эдди, армия ничего хорошего не принесла, – заметила Анна. – У тебя же, мать его за ногу, нервный срыв случился.

– Эдвард не любит говорить о своей службе в морской пехоте, – напомнила София.

– Своей недолгой службе, – добавила Анна.

– Энн, да ты преклоняешься перед всем армейским. – Эдвард не мог промолчать. – Тебе ведь не орали «Подъем!», не заставляли бежать тридцать миль под дождем в тяжелых ботинках, с полной выкладкой, с тяжеленным мешком за спиной, идти по пояс в ледяной воде, держа винтовку над головой. А потом, по возвращении в лагерь, тебе не приказывали набрать полные горсти грязи и вымазать стены, пол, кровать и свою парадную форму. Ты чуть не плачешь от усталости, а тебе говорят, что все в казарме должно быть вымыто, выстирано и выглажено к утренней поверке. Добавь еще, что меня напропалую задирали все кому не лень.

– О, ради бога, Эдди, перестань растравливать себя, – попросил Эндрю.

Но Эдвард продолжал:

– Если бы мне позволили после школы поступить в театр…

Он не договорил.

– Меня ужасно задирали в начальной школе, – сказал Чарльз. – Дело усугублялось тем, что директор называл меня, восьмилетнего мальчишку, «сэр».

Напряженную обстановку (даже Камилла принялась грызть ногти) решил разрядить Спигги, принявшись рассказывать, как на его глазах возле «Отрыва» подрались стриптизерша и миссис Анвар. К счастью, красочное повествование прервало появление принцев Гарри и Уильяма и их собак, Карлинга и лурчера Олтропа.

Спайк предупреждающе зарычал, давая понять, кто здесь хозяин.

Чарльз спросил Уильяма:

– Как дела на работе, мой мальчик? Удачно прошел день?

Уильям со вздохом ответил:

– Ну, если считать удачей залезание по шаткой лестнице, на ветру, с ледяными шестами в руках на высоту в сорок футов, то да, пап, наверное, удачно.

– А у меня выдался удачный день, – ухмыльнулся Гарри. – Валялся в постели и смотрел видео Паффа Дэдди.

Спигги остро чувствовал, что он здесь единственный простолюдин. Даже у собак, подумал он, надменный вид. Он скромно присел на краешек дивана и покачивал ногой. Он всегда нервничал в присутствии королевы.

Анна, не особо любезничая, подавала гостям чай с печеньем в жестяной банке. Спигги было приятно, что жена воспользовалась сервировочным столиком, который он подарил ей на Рождество.

За тринадцать лет можно было уже привыкнуть к тому, что он породнился с королевской семьей, но порой, когда вся монаршая родня собиралась вместе, как сейчас, Спигги казалось, что он видит сон и, проснувшись, обнаружит, что ничего этого больше нет. Он от многого отказался, женившись на Анне. Раньше Спигги кочевал по стране, занимаясь тем и этим: где‑то подасфальтирует, где‑то купит и перепродаст пару – тройку лошадей, где‑то устроит собачьи бои; менял легковушки на пикапы, а пикапы на грузовики. Он не привык выходить из дому без свернутых трубочкой тысячи фунтов в заднем кармане. Все это он оставил ради любви. «Мы с ней родственные души», – размышлял Спигги, глядя, как Анна катит столик от гостя к гостю, ловко объезжая собак и столбы – подпорки.

Ах, что за женщина, мысленно восторгался Спигги. Нет такого дела, с которым она не справилась бы. Идеальная жена: умеет сваривать ацетиленовой горелкой, вытянуть лошадь из канавы, растащить дерущихся собак и залатать лопнувшую трубу, а если у Спигги грязные ботинки, она никогда и слова не скажет. И посмотрите на нее – на эти бедра, на эти волосы; когда она их распускает, Спигги зарывается в них лицом. А еще с Анной всегда можно посмеяться и она никогда не юлит.

Она хорошо читает и пишет, ну а самое главное – она любит Спигги , маленького толстяка Спигги, а ведь он даже школу не закончил и до знакомства с ней предпочитал людям лошадей и собак. И что с того, что она не мастерица готовить? Грайсов китайский фаст – фуд прямо за углом. Спигги мог бы каждый день есть только жареную картошку и сосиски в тесте, да так оно почти и обстоит. Все это брехня, будто надо жрать фрукты и овощи. Бабушка Спигги всю жизнь питалась толченой картошкой и пудингом с патокой. Сорвавшийся домкрат выбил ей все зубы, когда она меняла колесо на грузовичке, и потому бабушка справлялась только с мягкой пищей. Спигги тихонько поперхал: у него всегда теснило в горле, когда вспоминалась бабушка, лежащая в гробу – в парусиновой кепке и больших ботах.

Спигги оглядел своих августейших свойственников. С тещей, королевой Елизаветой, полный порядок, она никого не трогает и помалкивает. Немного напрягает шурин, Чарльз. Временами Чарли начинает вести себя ну точно гомосек какой, вот и сейчас, гляньте на него. Спигги наблюдал, как Чарльз замер над жестянкой, раздумывая, какую печеньку взять.

– Так трудно решить, невозможно выбрать между сливочным и бурбоном. Сливочные изумительно помадочные, ощущение такое, будто солнышко надкусил, в то же время в бурбоне присутствует некая французская основательность.

Спигги подумалось, что начни он так разговаривать в доме его бабушки, тотчас схлопотал бы крепкую оплеуху. И про себя одобрил Анну, когда та одернула брата:

– Ради бога, Чарльз, выбери уже, блин, печенье.

Эндрю подхватил шоколадное и, целиком отправив в рот, заработал тяжелой челюстью.

Эдвард обратил взор на свою жену Софию.

– Возьми вафельку, – посоветовала она.

Эдвард послушно взял розовую вафлю и надкусил. Сама же София, когда Анна предложила ей жестянку, помотала головой.

– Что еще за фигня? – не поняла Анна.

– Я не хочу печенья, Энн. В последний раз, когда я у тебя угостилась печеньем, оно было все в собачьих волосах, и я потом неделю хворала.

Анна с жестянкой переместилась к Гарри.

– Я крутой! – заявил он.

– Мы все знаем, что ты крутой, Гарри. Но печенье ты будешь, на хрен, или как?

Гарри презрительно рассмеялся: похоже, поедание печенья он считал занятием для пришибленных ботанов.

– Никто не возражает, если я возьму последнюю шоколадную? – спросил Уильям. И, лишь заручившись согласием всей родни, протянул руку за печеньем.

От входной двери донеслась какая‑то возня, раздалось визгливое тявканье, потом женский голос произнес:

– Я пришла, пришла. Куча извинений.

Спайк, задремавший на коврике перед камином, открыл глаз, шевельнул ухом и снова отключился. Принцесса Кентская, в дубленке по случаю осенних вечерних холодов, вошла в комнату с собачкой под мышкой, сучкой русского тойтерьера по кличке За – За, облаченной в такую же меховую одежку. Спайк учуял пьянящий парфюм За – За и заворочался в дреме.

– Я последняя? – протрубила принцесса Кентская. – Ох, это ужасно, простите меня, мне позвонил принц Майкл и сказал, будто слышал по «Всемирным новостям», что нас непременно вернут. Он просил передать всем, что он окрылен, абсолютно окрылен.