Геннадий Авраменко - Уходили из дома

Уже на озере, у Мангупа, присели отдохнуть и познакомились с пьяной компанией балаклавских цивилов, взрослых дяденек и тетенек. Они прониклись к нам, накормили шашлыком и спиртом «Роял», арбузом и колбасой. Дали адрес и буквально потребовали, чтобы мы к ним в Балаклаву приехали. А мы что — за нами не заржавеет. Вот только они вряд ли обрадуются.

Поднимались по Мужской долго, тяжело. Через час подтянулись Муха с Костиком.

А в Монаховой меня ждал сюрприз — приехал Петя Кришнаит и привез с собой... Олю Авдееву! Она теперь у нас Оля Осень зовется, в честь нашей группы, которую я так изящно покинул.

Еще Абдулла прибыл до воскресенья.

Народ на мой день рождения подтягивается. Ой, что-то будет! Ништяк!

Прогуливаясь по тропинке, недалеко от Козьего родничка нашел часы. Что-то блеснуло в привычной глазу траве, не поленился нагнуться, хотя был уверен, что там всего лишь осколок бутылки. Часики женские, красивые. Иностранные. Явно потерял не наш человек, а какой-нибудь цивильный турист. Впрочем, я сразу задумался: может, Танькины?

Прибежал в грот, кричу:

— Львенок, я твои часы нашел!

Львенок погрустнела, часы покрутила.

— Нет, — вздохнула, — не мои.

— Ну и что, забирай, будут твои!

Не взяла.

— Лучше продай, — говорит.

Значит, продала она свои часы все-таки, чтобы на свой день рождения торт купить...

Вечером пили «молоко». Абдулла встал на Кухне, и вечером мы соорудили огромный костер. Натаскали невероятную кучу дров, с криками подпалили. Думаю, даже на Ай-Петри огонь можно было увидеть!

С Ольгой долго разговаривали, рассказывала мне московские новости, заскучал даже. Поселил ее в маленькую Сторожевую, ей одной там вполне комфортно, да и все рядом.

Появился некий Горыныч, которого тут же все принялись гонять. Даже жалко его стало. Дико неприятный тип, грузит и чернушничает, но все равно жалко.

Тусовку разогнали поднимающиеся по дороге люди с фонариками и силуэт мотоцикла с коляской. Либо менты, либо у новоульяновских новый мотоцикл. Выяснять никто не стал, и все быстро разбежались по пещерам. Хотя слова «быстро» и «молоко» поблизости одно от другого звучат дико, конечно.

В шесть открыл глаза, что-то себе придумал и закрыл их до половины девятого. Потом все-таки заставил себя подняться и побежал вниз. Повезло, до Симферополя добрался на машинах, невыносимой электрички удалось избежать.

Позвонил домой — никого, на работе мамы тоже не оказалось. Перевод на почтамте меня, к счастью, дожидался — как и просил, целых 200 рублей! Зашел к однокласснице Ленке Бесчетновой, та наконец-то была дома. Похорошела, поумнела, но тормозит так же невероятно и во многое не врубается. Но что ж, все женщины такие. Меня накормили настоящим украинским борщом, жареным перцем, помидорами, селедкой с хлебом. Приятно так поесть, никуда не торопясь, с расстановкой, за беседой. Повспоминали школьные годы. Ленкины родители часто работали в Венгрии, и ее отправляли жить и учиться в Симфер. А я, влюбленный — о, какой я был влюбленный! — писал ей письма через день. А сейчас смотрю на нее и интересно мне: во что же я все-таки был влюблен? В какой-то самим себе нарисованный образ, не иначе. Возраст такой был — объект далеко, вот и придумал себе любовь, которая увяла тут же, стоило Ленке вернуться в Зеленоград. А ведь дрался даже из-за нее с Кондрашовым Эдькой...

Погуляли с Ленкой по городу, попутно разыскивая по магазинам необходимую мне снедь. Нигде нихрена нету, обошли полгорода в поисках сахара, молочной смеси и сухого торта «Космос». В книжном зато нашел четырехтомник Толкиена! «Хоббит» и «Властелин колец» в одной коробочке! Не выдержал и сделал себе подарок на день рождения от себя и от мамы. Надо ее проинформировать, чтоб меньше денег возвращать.

Постепенно всё нашел, даже овсяное печенье обнаружил, хлеб недорогой и борщовую заправку. Пошатался еще, мороженого покушал и поехал обратно. На дороге нагнал хиппанов незнакомых.

— Куда, — говорю, — путь держите, волосатые?

— Мы на Мангуп, к Ринго Зеленоградскому на день рождения.

— А-а-а, — подивился я. — А что, приглашал?

— Конечно, мы ж его друзья лучшие, не одну тыщу километров по трассе имеете откатались.

— А-а-а, ну увидимся, значит.

Смешно так — я их точно впервые вижу.

На Кухне обнаружились голодающие Львенок, Оля и Энди.

Отсыпал им продукта и ушел спать. Устал.

Приехал Коля Садовник из Киева. Попросился жить ко мне в грот. Наталья и Танюха поехали в Симферополь, вернулись к вечеру. Посидели всей тусовкой в Рингушнике, полопали чаю с сахаром, сухарей и вермишели. Завтра — праздник живота. Завтра мне — девятнадцать лет!

В связи с прибывающим поистине громадным количеством народа остро встал вопрос с размещением людей и посудой. Кое-как заселяем людей по пещерам, без крыши никто не останется, а вот с посудой сложнее. Ходил к археологам, просил ведро. Сволочи, ржут, в ведре отказали. По-человечески же попросил — помоем, говорю, вернем в лучшем виде! У них там ведер этих миллион, а они не дают из чувства протеста против того, что мы на Мангупе живем.

Ну и пошли в жопу. Сходил на раскоп у Цитадели и спер ведро.

Завтра будет скандал.

Едва открыл утром глаза, как в меня тут же влили порцию «молока», сволочи.

С днем рождения, Ринго!

Да, сегодня мне стукнуло девятнадцать. Точнее, стукнет вечером, в 21.35 по Москве, 20.35 по киевскому времени. Салют в Севастополе грянет — по счастливому совпадению сегодня еще и День незалежности Украины!

Немного грустно, как и всегда в этот день. Надо подумать о каких-то итогах... А впрочем, какие, на фиг, итоги, мне не уже, а всего девятнадцать, я жив, здоров, свободен и счастлив как никогда. Всегда получалось так, что этот день я отмечал в Москве, а в этом году впервые так далеко от дома. С огромной толпой людей, со многими из которых я и не знаком толком. Причем все близкие друзья, кроме Добровольца, тоже сейчас в Москве... Интересно, вспомнят, выпьют за мое здоровье?

Идет подготовка, рубим дрова, носим воду, варим борщ, бодяжим жидкий торт-хрючево. Уже посыпались подарки. Совсем другие, не те, что дома, конечно. Но ценность этих подарков здесь невероятно высока. Сплетенная Андрюхой Добровольцем фенька, вырезанные пиплом фигурки из можжевельника; баночка варенья, бутылка портвейна. Трубка, колокольчик, книжка, ножик. А как я рад пачке питерского «Рейса»! Фенечек вообще море надарили; боюсь, если надену все сразу, ходить под их тяжестью не смогу.

Отпраздновали великолепно. Борщ скушали на ура, потом хлеб с медом и жидкий торт. Вкуснотища невероятная, сыпались комплименты по поводу моего поварского искусства — надеюсь, не только в честь дня рождения. «Молоко» начали пить ровно в 20.35. Приехавший сегодня Дима Скрипков, он же Скрипа Симферопольский, играл свою психоделику, от которой я млел еще в прошлом году. Его мелодии так запали мне в голову, что никаким «Кинг Кримсоном» их выбить оттуда не удавалось.