Сергей Тепляков - Двуллер-2: Коля-Николай

– Ого! – покачал головой Прокопьев. – Тогда и недели поди мало будет? Ну ладно, вот как выберетесь из постели, так сразу – к нам!

– Спасибо, Анатолий Кириллович… – ответил Грядкин. – Обязательно придем.

Он вышел из прокопьевского кабинета и пошел к себе. Там уселся за стол, обхватил горевшую голову руками и уставился куда-то в стену. Полуулыбка не сходила с его губ. Ирина должна была приехать послезавтра, 29 декабря. От предстоящих ему забот исходил пьянящий запах семейного счастья.

«Надо шампанского купить… Фруктов… – подумал Грядкин. – Икры… Будем ложками есть»…

Он вдруг подумал, что еще прежде надо купить ей подарок. Он уже не раз ходил вечерами по главным торговым улицам этого громадного города, глядя на залитые электрическим светом витрины с манекенами, в каждом из которых ему чудилась Ирина. Особо ярко он представлял Ирину вместо тех манекенов, на которых надето было женское белье. От этих мыслей кружилась голова.

В дверь постучали.

– Да… – крикнул Грядкин.

Вошел солдат с мешком руках.

– Товарищ лейтенант… – начал солдат (как и многие солдаты, он опускал слово «младший», логично предполагая, что этим вряд ли можно кого обидеть). – Вот это печати и документы по ликвидированным воинским частям.

– Вон в тот угол кидай… – распорядился Грядкин. В углу, на который он указал, уже лежала приличная куча этих мешков. В армии еще с девяностых годов шло сокращение, документы расформированных в/ч лежали в военной прокуратуре по всем углам. По первости, узнав, что в этих мешках, Грядкин удивился – а почему именно в прокуратуру их свозят?

– Видать, на нас последняя надежда… – пояснил ему тогда Ваганов. – Это же настоящие бланки, настоящие гербовые печати, настоящие счета. Представь, какие дела можно вертеть с такими документами! В одном месте взял товар, в другом продал, деньги себе, а тебя – ищи-свищи!

– Да кто ж просто так товар отдаст? – усомнился Грядкин.

– Так у тебя печати – гербовые. Ты – армия! – сказал Ваганов, подняв палец. – Любой председатель колхоза знает, что за тобой – Министерство обороны, а уж оно-то рассчитается по всем долгам. Армия на заводах и в колхозах – любимый клиент! Вот чтобы никто этими печатями и бланками не попользовался в своих корыстных целях, их в прокуратуру и сдают.

– А потом? – спросил Грядкин.

– Суп с котом… – отозвался Ваганов. – Вот завершится процесс ликвидации, и все это барахло по описи и под протокол будет уничтожено путем сожжения.

Солдат прошел, бросил мешок в угол, повернулся, и, поняв, что никаких указаний ему от этого странного младшины (так бойцы между собой называли младших лейтенантов) не будет, ушел.

Грядкин вытащил из кармана бумажник. Он был солидный – Грядкин долго его выбирал, с этого бумажника начиналась его настоящая взрослая жизнь, и он был для него как золотая монета, которую кидают в основание фундамента при закладке дома. Деньжата в бумажнике водились – после работы Грядкин и здесь освоился в шоферском мире и понемногу приторговывал запчастями. При виде толстенькой ровненькой пачки денег Грядкин улыбнулся. У него есть деньги, у него есть квартира, к нему приезжает любимая женщина. «Все будет хорошо… – подумал он. – Да все уже и так хорошо»…

Утром 29 декабря Грядкин вытанцовывал на автовокзале – ударил мороз, а он решил быть при параде, и оделся в шинель, аккуратные брючки и аккуратные ботиночки. Вся эта одежда тепла давала мало. Однако уйти внутрь автовокзала Грядкин не мог – вот приедет Ирина, где же она будет его искать? Он бросался к каждому приближающемуся автобусу, приглядывался к табличке, разбирал надпись и, огорченный, махал рукой – не то. Грядкин грел уши руками, потом пытался согреть руки в перчатках, но те, кожаные, давно уже стояли от мороза колом и тепла не давали.

– Младший лейтенант, а младший лейтенант… – вдруг пропел сзади него женский голос, и он, еще не обернувшись, уже знал, что это она.

Он обернулся. Они смотрели друг на друга и не знали, что делать – еще с тех, прежних времен, они опасались целоваться на улице, и даже теперь не могли через эту опаску переступить.

– Ну привет… – сказала она. – Просто прохожий Коля Грядкин.

– Привет… – сказал он.

Она приблизилась и поцеловала его в щеку.

– Да ты заледенел… – сказала она. – Как Деда Мороза целую. Пошли быстрее куда-нибудь тебя отогревать.

Он отобрал у нее сумку и они побежали к стоянке такси. Пока ехали, переглядывались и улыбались друг другу. Отогревшийся Грядкин показывал ей на высоченную нарядную елку, на большие памятники и громадные здания, мимо которых они ехали. Он был как мальчишка, который хвастается своими новыми игрушками. Ирина чувствовала, что он как мальчишка, и от этого на душе становилось особенно тепло.

В офицерском общежитии все было увешано гирляндами и бумажными снежинками. Дежурный поверх пилотки имел дед-морозовский колпак и к нему со смехом приложил руку. Грядкин засмеялся в ответ.

– С наступающим! – прокричал дежурный им вслед.

– Сейчас… Сейчас я покажу тебе мое… наше жилище… – сказал Грядкин, роясь в кармане и одновременно радуясь тому, что слово «наше», кажется, не обидело ее. Тут он нашел ключ, отпер дверь и распахнул ее перед Ириной.

– Входи первая… – сказал он. – Только подожди – я включу свет.

Она вошла. Он включил свет. Она огляделась. Комнатка была квадратной и удивительно маленькой. Из прихожей ей был виден диван. Когда разулись и прошли, оказалось, что еще здесь есть стол и небольшой холодильник. Шкаф заменяли гвозди, вбитые в стену – на них висела одежда. На стульях лежали книжки.

Ирина посмотрела на Грядкина. Он сиял.

– Ну да, не хоромы… – сказал он весело. – Но свой угол. Свой. Наш!

Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Иди ко мне. Иди ко мне, Коля-Николай…

Грядкин потом пытался припомнить, как все у них было в первый раз, но оказалось, что не помнит. Помнит, какая была музыка, помнит, что было потом, а вот сама суть, те события, которые были самые главные – нет. Все было как в тумане. Но это только в первый раз. А ведь было еще и продолжение. Так что уже к вечеру этого дня Грядкин казался себе бывалым любовником. Когда стемнело, они сели, наконец, за стол. Грядкин выставил то, что, как он считал, должно быть на столе в такой момент – шампанское, припрятанные цветы, свечи. Хрусталя на было, но прекрасно вместо него звенели и граненые стаканы – Прокопьев уже обучил Грядкина разным способам чокаться. Теперь Грядкин учил им Ирину.

Согретые шампанским, они пошли на улице гулять. Погода резко сменила гнев на милость: было тепло, и огромными хлопьями шел снег.

– Настоящий Новый год! – воскликнула она, ловя снежинки на ладонь. – Смотри, смотри, я поймала.