Журнал «Новый Мир» - Новый Мир. № 10, 2000

В конечном счете все зависит от того, по какому принципу будет выстраивать Путин свои отношения с наиболее «продвинутой» частью общества — с той частью, которая окажется настроена на неприятие нового образа власти, неприятие, может быть, неконструктивное, капризное, несправедливое, порой даже кощунственное, иногда хорошо проплаченное, связанное с необходимостью восстановить разрушенную ценностную систему, что легче всего сделать «от противного», от искусственно слепленного образа врага. Любимый В. Путиным, а также его друзьями и недругами тезис о «диктатуре закона», который от частого использования все больше напоминает солдатское исподнее времен Первой мировой — до того истрепали, — тоже требует отдельного «разбирательства». Диктатура закона — совсем не то же самое, что «диктатура права». Если во втором случае речь идет о безоговорочном примате определенных ценностей (общечеловеческих, буржуазных или классовых, как кому милее), то в первом варианте подразумевается определенный волюнтаризм. Какой закон имеется в виду? Тот, который был вчера, или тот, что мы сочиним сегодня? Бесспорно, что прокуратура времен Вышинского работала замечательно, как часы работала, и казусов типа «Бабицкого» и «Гусинского» не допускала, действуя в строгом соответствии со статьей 58. Между тем Владимир Владимирович ни словом, ни чем еще — и не только до выборов, но и отмахав сто дней «после приказа» — не дал понять, какой именно «закон» он подразумевает. Поэтому сами по себе слова о «диктатуре закона» значат немногое. Куда важнее действия власти. Как только логика реагирования власти выйдет за рамки защиты закона и права, как только окажется, что «с Римским Папой можно не считаться, потому что у него нет ни одной дивизии» (как говаривал тов. Сталин), — тогда сразу же станет очевидным, что «понятия», право силы и презрение к писаному закону и логике оппонентов, в общем, зоологические принципы организации человеческого сообщества торжествуют и что именно они оказываются генетически более близки бывшему советскому чекисту, чем принципы цивилизованные. И тогда Россию ждет дегенерация.

Дегенерация — это не ругательство. Это направление развития в сторону упрощения и коллапса. Дегенерировавшее общество вполне может оказаться устойчивым. А главное, дегенерация решит основную проблему сегодняшнего дня — проблему беспредела и безбудущности. Если выяснится, что время «птиц-говорунов», время демагогических Явлинских, патетических Собчаков и упертых в свое Сахаровых окончено, потому что все они в кулачки драться не умеют, если наиболее активной, наиболее дееспособной и устремленной в будущее частью общества попросту пренебрегут (хотите — служите нам, хотите — валите к такой-то матери), то это вовсе не приведет к мгновенному краху страны. Нежелание власти тратить время и ресурсы на людей, которые не являются арифметическим большинством, эдакая «антиполиткорректность», — все это очень быстро направит общество по известному маршруту, уже проложенному для него многочисленной армией первопроходцев.

«Понятия» и «воровской закон» — это набор вполне определенных правил, противостоящих «беспределу» и структурирующих общественное бытие. В конечном счете «воровской закон» — это биологическая справедливость, кодифицированный социальный дарвинизм в действии, эффективно регламентирующий права хищника и жертвы, слабого и сильного, при безусловном признании примата силы. При этом права «слабых» ничтожны, но не равны нулю, а права «сильных» огромны и общеизвестны. В стране, откровенно и последовательно живущей «по понятиям», для тех, кто не претендует на звание «народа» и преспокойно числит себя электоратом, вообще не возникает необходимости заниматься экономикой и политикой. Патерналистские инстинкты, психологические стереотипы массовой безответственности, социальная пассивность, укорененность «понятий» как общепризнанного инструмента урегулирования противоречий — все это создает объективную основу для того, чтобы «воровской закон» был практически легализован как альтернатива Конституции, для того, чтобы словосочетание «криминальный режим» превратилось из ругательства в констатацию.

Определенное общественное согласие с таким вектором развития страны было уже неоднократно продемонстрировано — это и казус Климентьева в Нижнем, и Коняхин в Ленинск-Кузнецком, и «общественно-политический союз (ОПС) „Уралмаш“» (аббревиатура, в милицейских протоколах обозначающая «организованное преступное сообщество»). Законная победа на выборах криминального авторитета Климентьева была пресечена властью из самых благих побуждений — но исключительно «по понятиям»…

Социальная база дегенерации общественного организма России по варианту его криминализации включает в себя сегодня большинство населения России, не имеющего устойчивых навыков жизни в правовом обществе, фактически вытесненного в криминал открытыми и массовыми нарушениями налогового и трудового законодательства. Для этого большинства «биологическая справедливость» кажется единственно возможным прорывом в будущее, а Путин, легитимизирующий свою победу на выборах в результате откровенного сговора с «олигархами» и фактического провозглашения «чисто конкретной власти» в стране — безусловным «криминальным авторитетом». При таком варианте развития событий Россию неминуемо ждет автаркия в иранском стиле (и, кстати говоря, похожий социально-политический строй), и в этом случае население и элиту будет мало волновать мировое общественное мнение. Криминальный организм общественного самоуправления на какое-то время оживит и приведет в движение социально-экономические силы. Правда, окончательно отомрут демократические институты, погибнут все ростки гражданского общества, воцарится жесткий многоцентровый авторитарный режим (эдакая система «вложенных паханов» — когда на каждом малом участке безраздельно царствует местная элита, она же «малина», которая регулирует свои отношения с соседями и старшими паханами в режиме сходок, стрелок и разборок).

Но у «чисто конкретной России» нет долгой перспективы. Дегенерация — процесс устойчивый, но ограниченный во времени: у нее неминуемо есть конец. В данном случае «право силы», возведенное в основной закон страны, сможет удерживать общенациональный организм не дольше чем либо до конца существования «суперпахана», либо до появления равных ему по влиянию «авторитетов». И поскольку примат права силы подразумевает только два выхода — безусловное подчинение или безусловную победу, — в какой-то момент неминуемо начнется драка всех против всех, «атомизация» страны, на карте которой, помимо Московской республики (Москорепы) и Татаро-Башкирского каганата появятся Нижнесалдинский протекторат и Урюпинское содружество, живущие, чтобы было не впадлу перед соседями, грабежами, набегами и торговлей заложниками…