Александр Казарновский - Четыре крыла Земли

– А кто уничтожит этого Даджаля?

– В это время второй раз явится в мир некогда спасшийся от смерти пророк Исса. Полагают, что он и заколет его. Но достоверно известно лишь одно – у того, кто заколет Даджаля, мать будет иудейка по имени Марьям. Поскольку Иса – сын Марьям, решили, что это он. Но есть и другая версия. У Имама ибн-Катира написано, что имя героя будет напоминать название одного из этих вражеских племен – Яджуджа или Маджуджа. А что ты все спрашиваешь?

– Да так. Скажите, у вас есть сборник хадисов Сунаджиба аль-Салиха?

– Конечно, есть! Вот он, прямо передо мной на книжной полке.

– Вы не могли бы сейчас мне прочесть, что написано на странице... э-э-э... сто тридцать седьмой, начиная со слов «Сказал Абу-Хурейра, да будет им доволен Аллах...»?

– С удовольствием... сейчас... только открою... Ага! «Сказал Абу-Хурейра...» – и Вахид озвучил в точности то, что Мазуз прочитал в электронном письме.

– Все ясно, спасибо, – пробормотал Мазуз. – Вы знаете... Я вам потом позвоню... Мне надо все обдумать.

– Что обдумать?

– Все... все… Да хранит вас Аллах. – Он бессильно уронил трубку на рычаг. Из состояния транса его вывел голос Раджи: – Сайиди! Творится что-то странное. Ахмед Хури, которого вы отправили на плато Иблиса, пропал вместе с камерой.

Дверь вагончика отворилась, и на пороге на фоне голубого полудня прорисовался Шауль Левитас, худенький солдат с длинными черными пейсами. Пейсы смотрели вниз. Вниз смотрел большой нос солдата. Вниз смотрели грустные черные глаза.

– Заходи, Шауль, садись, – тепло приветствовал его Коби.

Шауль зашел и сел, но без энтузиазма. Некоторое время он разглядывал линолеумный пол неопределенного цвета, затем поднял глаза и устремил на капитана взор, полный печали.

– В увольнительную на шабат? – догадался Коби.

Солдат мрачно кивнул.

– Чей день рожденья на сей раз?

– Мамы, – просипел солдат и вновь уставился в линолеум.

– Та-а-ак... – Коби встал из-за стола и прошелся по вагончику, заложив руки за спину. – Значит, три недели назад у нас рождался брат, две недели назад – другой брат и на прошлой неделе – еще один брат. Только вот не помню, старшие братья или младшие.

– Два младших, один старший, – признался Шауль.

– Поня-атно, – протянул Коби. – А теперь, значит, мама!

– Мама, – скорбно констатировал Шауль. И тут же робко предложил:

– Я принесу копии удостоверений! Вы посмотрите даты!

– Да верю я, – отмахнулся Коби. – Ты мне скажи – сколько у тебя всего братьев-то?

– Семь...

– Ага. Значит, троим еще предстоит родиться.

– Предстоит, – радостно согласился Шауль. – А еще шести сестрам и папе. Да и мне, – добавил он неуверенно.

– Ой! – отреагировал Коби. Потом задумчиво прошелся от стены к стене и вдруг спросил:

– Одного я не понимаю, боец Левитас! Ты у нас на базе второй год. И что-то я не помню, чтобы ты в прошлом году на какие-то дни рожденья отпрашивался. А тут вдруг они у тебя зарядили. Как из пулемета.

Боец Левитас вновь опустил голову. Коби встал, подошел к нему и положил руку на плечи:

– Да успокойся ты! Поедешь, куда тебе нужно, только... – Он вдруг прищурился. – Постой-постой. Ведь вы, досы{Прозвище религиозных.}, дни рождения-то толком и не празднуете! По-вашему, это день, когда человек должен побыть один и... как это называется – «хешбон нефеш»{Дословно: счет души, смысл – суд собственной совести.}, да? То есть все они, да и ты с ними вместе в прошлом году рождались как положено, но ты увольнительных по такому случаю не брал, мол, совпадет – поеду, не совпадет – по телефону поздравлю. А тут вдруг заметался между домом и базой.

Лицо Шауля стало красным, как его берет.

– Короче, – подытожил Коби, – скажи, как ее зовут, – и я тебя отпускаю. Дай только мне убедиться в собственной проницательности.

– Сегаль, – прошептал Шауль. Теперь на фоне его лица красный берет парашютиста казался нежно-розовым. Наступила полуминутная пауза, во время которой Коби попытался было сопротивляться искушению продолжить допрос, но любопытство победило. Он достал пачку «Ноблесса», вытащил сигарету, закурил и начал расспрашивать. Через полторы минуты Коби уже знал, что с белокурой красавицей Сегаль Шварц (Коби позабавила эта цветовая игра, ведь «шварц» на идише значит «черный») Шауль знаком с детства, но только недавно, приехав в увольнительную и проводя занятия в «Бней-Акиве», он с ней пересекся, посмотрел на нее другими глазами и...

– В этот шабат – эрусин{Официальная помолвка.}! – слово это у него прозвучало трепетно, как фраза из сонаты для скрипки.

Шауль Левитас всегда казался Коби немного забавным, но вообще-то неплохим солдатом. Коби, считавший, как и любой нормальный израильский офицер, своим долгом объехать семьи всех подопечных и познакомиться с их родителями, конечно же, побывал у него в поселении неподалеку от Ариэля. Мать очень приятная. Отец погиб на Ливанской. В целом, конечно, живут небогато, но не голодают. Бывает и похуже.

«Милый! Ответь, это я!»

Коби вздрогнул, не сразу поняв, кто это вдруг здесь заговорил женским голосом.

«Милый! Ответь, это я!»

Ну да, он же совсем недавно поставил на своем мобильнике новый звонок, если можно было назвать звонком этот нежный, эротичный, чуть с придыханием голосок, к которому он еще не привык:

«Милый! Ответь, это я!»

Впрочем, номер, высветившийся на экранчике, однозначно свидетельствовал, что никак не этот голосок зазвенит в трубке, а забурчит в ней знакомый, даже можно сказать, родной бас. Коби кивнул осчастливленному Шаулю, дескать, все в порядке, поезжай, когда и куда тебе нужно, а сейчас можешь идти. Как только хлопнула дверь, он приложил сотовый телефон к уху.

– Да, папа, здравствуй!

– Ну, – без предисловий начал отец, – ты что-нибудь надумал?

(Мог бы и поздороваться, дорогой родитель!)

– Пока нет, но...

– Ты что, меня угробить хочешь?– взвился отцовский голос, ввинчиваясь капитану в ухо. – Ты не понимаешь, что все это специально подстроено, чтобы меня утопить?! Ты не понимаешь, что...

– Погоди, папа, погоди кричать! Послушай меня!

– А чего слушать?! Ты, понимаешь ли, совершенно не...

– Па-а-а-па!

– Что ты орешь?

– Ну вот, наконец-то! Понимаешь, сегодня у меня был очень странный звонок...

После рассказа Коби трубка наполнилась глухим молчанием. Затем в ней все-таки очнулся отцовский голос:

– У тебя есть какое-нибудь, хотя бы предположительное, объяснение этой истории?

– Папа, у меня такое ощущение, что я вижу какой-то бредовый сон, в котором разобраться невозможно, а можно лишь проснуться.

– Проснуться ты еще успеешь, а пока скажи, что собираешься предпринять.

– Папа, ну откуда я знаю? Я только что отправил туда своего сержанта.