Клэр Морралл - Изумительное буйство цвета

Я удивлена:

— Вы хотите, чтобы мы пришли вместе?

— Да, если он этого захочет. Вы не против?

Я не знаю.

— Я спрошу у него, — говорю я.

Я выхожу и вижу Джеймса — читает «Только для женщин», и я присаживаюсь рядом.

— Мне велели прийти через три недели, и врач хочет, чтобы ты был вместе со мной.

— Я? — Он насторожен. — Что мне там делать?

Я пожимаю плечами. Разве не ясно?

— Сейчас нам нужно записаться в регистратуре.

— Китти, — говорит он, подходя к тому месту, где я сижу, — мне-то зачем идти?

— По всей вероятности, она считает, что тебя этот вопрос интересует.

— Конечно, да. Но это совсем не означает, что я должен идти с тобой. Ты же знаешь, как я отношусь к врачам. Они напоминают мне о детстве.

— Никто не собирается тебя принуждать. Это твое дело. — Мне не хочется возвращаться к Адриану в его замечательную машину. — А почему бы нам не улизнуть через запасной выход?

— Но ведь Адриан ждет нас.

— Мы можем позвонить ему на мобильник, когда доберемся до дому.

Джеймс хмурится.

— Не думаю, что нам следует во всем ему противостоять.

Адриан сидит с закрытыми окнами и с закрытыми глазами, слушая Баха на CD-плеере. Я открываю дверь и сажусь на заднее сиденье.

— Ну вот, — говорю я. — Я свое дело сделала. Теперь ты делай свое.

— Что сказали? — Мне видно, как его глаза бегло осматривают меня в зеркале, перед тем как он вливается в поток транспорта.

— Выписали лекарства, и теперь я должна прийти через три недели.

Он одобрительно кивает:

— На обратном пути остановимся у аптеки.

Мы едем в молчании. У Джеймса вид невеселый.

— Между прочим, — нарушает молчание Адриан, — я звонил Джейку. Сьюзи не беременна. У нее кишечный вирус.

У меня внутри все затягивается тугим узлом. Я думаю о том, как Сьюзи тошнило. Я знаю: права я. Почему же этого никто не признает?

Из глубокого сна меня выводит звонок телефона, и я слышу на автоответчике:

— Китти? Это Кэролайн. Где ты пропадаешь? Я звоню тебе целыми днями.

Я поднимаю трубку и прерываю ее:

— Извини, Кэролайн. Я не очень хорошо себя чувствовала.

— Нельзя же совсем пропадать. И как быть, если появляется что-то неотложное?

— Ты имеешь в виду что-то неотложное для меня или неотложное для того, кому нужна именно я?

Не могу припомнить ни одной подобной ситуации. Я пережила лишь один момент в жизни, когда медлить было нельзя, и было это три года назад, но нет ни единого шанса, что такая ситуация может повториться.

— Ты прочла книгу? — Кэролайн не любит говорить о личном.

— Конечно.

Интересно, какую книгу она имеет в виду? Я прижала трубку плечом, чтобы разворошить кипу рукописей на полу.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— По какому?

— В общих чертах, это интересно или отдает расизмом?

Я останавливаюсь на рукописи, озаглавленной «Белла, чернокожая красавица». На мой взгляд, это больше отдает антифеминизмом, чем расизмом, но не могу припомнить, чтобы я это читала.

— Завтра я пришлю тебе полный отчет.

— А сейчас не можешь ничего сказать?

— Нет. Я убеждена, что мне необходимо все просмотреть еще раз. Не люблю поспешных суждений.

— Что ж, хорошо. — Похоже, она поражена моей готовностью прочитать книгу еще раз. — Но мне нужно, чтобы к пятнице ты ее уже вернула.

— Нет проблем, — говорю я и прощаюсь. Не знаю, как долго я спала, но для кое-какой серьезной работы я вполне готова.

Быстро одеваюсь и оглядываю себя в зеркало. Не так уж и плохо, думаю я, для человека с расстройством сна после того, как он, возможно, проспал несколько дней кряду.

Телефон снова звонит. Я отвечаю:

— Привет, Джеймс.

Пауза.

— Китти, откуда ты узнала, что это я? Нет, не то. Как у тебя дела? Я скучаю.

— Я догадалась.

— Хочешь, чтобы я зашел?

— Нет, я сама приду к тебе. — Знаю, он облегченно вздыхает, беззвучно, потому что он всегда такой вежливый. Ему плохо от этого беспорядка у меня в квартире. — Поставь чайник.

Перед уходом я иду в ванную и беру баночку с таблетками, которые Адриан заставил меня купить в аптеке. «Принимать по две таблетки утром после еды», — гласит надпись на этикетке. «Не садитесь за руль и не работайте с техникой, если испытываете сонливость. Избегайте употребления алкоголя».

Все это я уже читала. От одного вида этих таблеток меня тошнит. Я знаю, какого они вкуса, как они влияют на мое настроение. Я сажусь на край ванны, меня бьет дрожь, ноги внезапно становятся ватными. Таблетки трясутся в банке. Высыпаю в руку все сразу — маленькие белые таблеточки, невинные, могущественные, предлагающие фальшивую надежду, подкапывающиеся под мое горе…

Я высыпаю их в туалет и спускаю. Большинство всплывает на поверхность, поэтому я жду, пока бачок наполнится, и спускаю снова.

Когда они, несмотря на все, отказываются исчезнуть, я их собираю и высыпаю в мусорную корзину под обертки от туалетной бумаги и выброшенные тюбики от зубной пасты.

В тот момент, когда я захлопываю за собой дверь, открывается дверь Джеймса, и мы стоим, глядя друг на друга.

— Ну вот, — говорит он наконец, — ты поела?

— А ты как думаешь? — Он знает, что я забываю о еде. И зачем притворяется?

Он берет меня под локоть и ведет в свою квартиру. Мне бы хотелось, чтобы он остановился и взял меня как следует, но он всегда осторожничает.

Я захожу в кухню, такую же безупречную, какой я увидела ее, придя сюда впервые. Из-за меня его дом не подвергся никаким изменениям. Но и он, со своей стороны, никак не повлиял на мой. Я сижу ровнее и чувствую себя лучше. Его же внешний вид, так или иначе, обманчив. Он так быстро снует повсюду, что все краски его жизни накладываются друг на друга и тускнеют, превращаясь в белую. Блестящую, чистую, неестественно белую.

— Как работа? — На самом деле мне это совсем не интересно, но я хочу, чтобы он заговорил.

— Хорошо. Ты ведь знаешь, я начал выполнять работу для американской фирмы.

Я не знала, но не была уверена, по какой причине: то ли он еще не говорил мне об этом, то ли я не слушала, когда он говорил. Я киваю.

— Они хотят, чтобы я как-нибудь приехал в Нью-Йорк познакомиться с ними. — Он делает паузу. — Что ты думаешь по этому поводу?

Я смотрю на него в полном изумлении. Насколько я его знаю, он никогда никуда не хотел ездить. Мне пришлось силой заставить его купить билеты, чтобы провести медовый месяц в Вене.

— Не может быть! — восклицаю я.

— Ну да, просто появилась такая идея.

— Я думаю, что это великолепная идея. Можно мне тоже поехать? — Это проверка. Я хочу видеть его реакцию.

Он отвечает без колебаний:

— Да, конечно.

Девяносто процентов — за быстрый ответ. Минус десять — за слишком быстрый. Он мог заранее подготовиться.