Клэр Морралл - Изумительное буйство цвета

Стоило мне произнести эти слова, как тут же стало ясно, что я сделала ошибку. Она не реагирует на властные нотки моего голоса, и у меня нет способа заставить ее подчиниться.

Я наклоняюсь и стараюсь разнять ее руки, но она сопротивляется изо всех сил. Мне приходится тянуть довольно сильно, оттаскивая каждый палец по отдельности и удерживая их, пока мне не удается выхватить спичечный коробок. Именно в тот момент, когда я разжала ее пальцы, она склоняет голову к моей руке, но я выхватываю спички до того, как она делает попытку меня укусить.

— Иди отсюда, — говорит она сердито. — Оставь меня в покое.

— Шшш… — Я понижаю голос и говорю медленно, надеясь, что она будет мне подражать. — Ты не должна играть со спичками, Меган.

— Иди отсюда, — говорит она снова. — Ты дура.

— Шшш… Ты разбудишь миссис Бенедикт.

— Ну и пусть. Здесь все равно отвратительно. Я здесь все ненавижу.

— Спички очень опасны.

Меган не отвечает.

— Если тебе захочется, мы сможем завтра купить фонарик.

— Ты противная дура.

Я смотрю на нее в недоумении. Не понимаю, зачем она играла со спичками и почему так настроена против меня. То легкое облачко счастья, что создали мы вместе, разлетелось по непонятной причине, и я не представляю, как его вернуть.

Раздается стук в дверь:

— У вас все в порядке, миссис Веллингтон?

Закрываю глаза и пытаюсь дышать ровно.

— Да, да. Извините. Меган неважно себя чувствует.

— Может, я могу чем-то помочь?

— Нет, ничего не надо. Все в порядке. Жаль, что побеспокоили вас.

— Ну что ж, раз вам ничего не нужно…

Если Меган сейчас начнет кричать, я заткну ей рот.

— Нет, спасибо. Думаю, теперь все в порядке.

Она возвращается к себе. Щелкает выключатель, ее дверь открывается и захлопывается.

Я оборачиваюсь к Меган.

— Нам нужно вести себя очень тихо, — говорю я. — Миссис Бенедикт может сильно расстроиться, если мы опять ее побеспокоим.

— И что?

— Видишь ли, когда ты что-то делаешь, нужно считаться с другими людьми.

— Ты дура.

Может, она и права.

— Почему ты играла со спичками? — спрашиваю я.

Она не отвечает.

— Где ты их взяла?

— Я не знаю.

— Но ты должна знать.

— Заткнись.

Я сдаюсь. По крайней мере, коробок со спичками у меня, и утром мы проснемся живыми. Тогда и поговорим об этом серьезно.

— Мы будем чувствовать себя лучше, если хорошо выспимся, — говорю я, не очень-то веря в справедливость своих слов.

— Ненавижу тебя, — говорит она и залезает обратно в кровать. Боль ее ожесточенности бьет меня, как кулак, поднимающийся непонятно откуда.

— Нет, это не так.

— Ненавижу. Хочу к маме.

Дрожащей рукой я выключаю свет и лежу в темноте без сна. Не могу понять произошедшей в ней перемены. Казалось, нам так хорошо было вместе. Я думала, что ей хочется убежать от мамы. Болезненное, паническое чувство постепенно разрастается у меня внутри. Стараюсь придавить его. Нужно подумать о чем-то другом. Джеймс. Где он? Я хочу, чтобы он пришел и разыскал меня. Если я завтра ему позвоню, приедет ли он за мной на поезде? Придет сюда, оценит ситуацию, заставит Меган немедленно одеться и заберет нас обратно в Бирмингем? Я представляю, как он это сделает, хотя не имею ни малейшего представления, умеет ли он общаться с детьми. Он всегда оставляет на меня Эмили и Рози. Я думаю о пустоте его квартиры, о спокойствии, свете и пространстве и начинаю успокаиваться. Его квартира стала подходить и мне. Я могу захлопнуть дверь моей беспорядочной, суматошной жизни и войти в простой, спокойный мир Джеймса.

Прислушиваюсь и понимаю, что Меган, по всей видимости, заснула. Я слышу ее спокойное, ровное дыхание. Возможно, она притворяется, но ведь если долго притворяться, то в конце концов все равно заснешь.

Я просыпаюсь в залитой солнцем комнате и вижу, что на моих часах 8.30. Сажусь. Кажется, что ночь длилась очень долго. Смотрю на Меган, она все еще спит, поэтому встаю и иду в ванную.

Когда я возвращаюсь, Меган уже сидит; вид у нее смущенный.

— Привет! — весело говорю я. — Ты не забыла, где мы находимся?

Она озирается вокруг.

— Мне вот это нравится, — говорит она, указывая на пластмассовые растения в углу.

Расставляя их, руководствовались только высотой и совсем не учитывали сочетание красок нескольких эффектных соцветий.

Спускаемся вниз завтракать. Миссис Бенедикт готовит огромное количество сосисок, бекона и помидоров, грибов, яиц и поджаренного хлеба.

— Проходите и садитесь, — говорит она и ведет нас в отдельную, связанную с кухней комнату, где уже накрыт стол для завтрака.

В углу телевизор. Две стены украшают ярко-желтые обои, изобилующие подсолнухами. На двух других стенах — полуметровое изображение обнаженного женского торса, чуть-чуть прикрытого элегантно ниспадающими кусочками ткани весьма непристойного вида. Картинка повторяется много раз, как серия негативов.

Заметив, куда я смотрю, миссис Бенедикт начинает хихикать.

— Правда, они очаровательны, мои юные леди? — говорит она. — Больше таких не купишь, поэтому я их так берегу.

На ней черные брюки, подвязанные шнурками, и выглядит она днем совсем по-другому. Волосы ее взбиты и кокетливо обрамляют лицо, изобилующее косметикой. Тени очень синие, помада очень красная.

Она приносит на стол наши тарелки.

— Мне нужно сегодня рано уехать — сын за мной заедет. Мы участвуем в авторалли. Если я оставлю вам ключ, вы сможете запереть перед уходом дверь и просунуть ключ внутрь?

— Конечно.

Я принимаюсь за еду. Телевизор рассказывает нам о взрыве бомбы в Иерусалиме. Миссис Бенедикт мнется в нерешительности, но мне непонятно почему, поэтому я жду, когда она скажет что-то еще. Меган смотрит в тарелку с явно выраженным отвращением.

— Я буду краткой, — говорит миссис Бенедикт.

Я киваю.

— Дело в том, что я не сказала вам, сколько стоит…

От смущения я прикрываю рот рукой:

— Да-да, конечно. Сейчас я схожу за своей сумкой.

Бросаюсь наверх. Раньше я никогда не расплачивалась, это всегда входило в обязанности Джеймса. Мне так его не хватает, а ведь его со мной не было всего один день и одну ночь. Она ждет меня у лестницы внизу, и я отсчитываю ей деньги.

— Большое спасибо, что приняли нас так поздно, — говорю я. — Очень вам благодарна.

Лицо ее светлеет от широкой, кривоватой, напомаженной улыбки.

— Очень вам рада. — Она понижает голос: — С малышкой все в порядке?

Я чувствую себя неловко.

— О да. Конечно. Теперь все в порядке.

— Однако я не могла не заметить…

Смотрю на нее, не совсем представляя себе, что она собирается сказать. Неужели она поняла, что Меган не моя дочь?

— Она не очень-то хорошо выглядит. И почему это она не в школе?

Меня едва не охватывает паника. О школе-то я и не подумала. Пытаюсь найти хоть какие-то подходящие объяснения.