Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 6, 2002

Напоминание о лете — цветы в распахнутом окне,
и духота, журчание воды, круженье мошкары
над редкими зелеными кустами;
мы пьем портвейн, лежа в тени деревьев,
лениво переговариваемся, я чувствую, как муравей
ползет по коже, пытаюсь смахнуть и с удивлением вижу,
что это всего лишь струйка пота из-под руки,
потекшая к соску, когда я лежу, откинувшись назад,
с закрытыми глазами, ты щекочешь меня травинкой,
потом тебе становится скучно, и ты идешь в сельпо
за новой бутылкой портвейна.

в зеркало вижу свой оскал
лицо повернутое в полупрофиль
глаза скошенные и щеки впавшие
именно такой ракурс выбрал и художник
для своего автопортрета
матовая кожа светло-розового оттенка
волосы как будто немного золотятся
русая борода завивается
губы четко очерчены
и полны чувственности
я всматриваюсь в зеркало
бросая в него цепкий взгляд
желтоватые зубы обнажены в оскале
крупные и крепкие похожие на старую кость
скулы подчеркивают родство с татарами
кончики ушей по-волчьи заострены
волосы редки и зачесаны на пробор
грязное животное готовое скалиться
пахнущее несвежей кровью и мочой
легко могу представить себя в гробу
запудренным до желтизны
с ввалившимися щеками
и чахоточным румянцем
что же касается глаз то они должны быть открыты
пусть будут злыми и остекленевшими
как у чучела волка или собаки
выставленного на всеобщее обозрение
еще раз смотрю на себя в зеркало
в полупрофиль получается неплохо:
хищное выражение лица
и неудобная форма поворота головы

Офелия, о нимфа, помяни
Меня в своих молитвах полунощных,
И тут же я предстану пред тобой,
Как некий голубь, явленный Марии.
Немножко покурлыкаю и — прыг!
Пушок и перья девичьи взъерошу.

Стой, не вертись. Держи себя в руках.

Милорд, на нас взирают сотни глаз!
Что скажут наши добрые датчане,
Когда наследный принц при всем народе
Себя так с честной девушкой ведет!

Быть честной да красивой — перебор.
То вещи несовместные. Довольно
Чего-то одного. А не согласна —
Ступай-ка в монастырь.

Вы видели, отец? Он нас бесчестит.
Пускай он принц, но есть всему предел!

Сестра моя — не девка из таверны!
Ты за бесчестье мне ответишь жизнью!

Опомнись, дурень, что ты говоришь!
Не слушайте его!

От горла руки!

Как странно ты по-датски говоришь!
Ты чужестранец, это сразу видно.
Нет, это он сошел с ума, все знают!
А род наш подревней, чем королевский!

Ты, видно, заразился от него.
И хочешь погубить все наше дело?

Гораций! Здесь? Да верить ли глазам?
Что привело вас к нам из Витенберга?
В пошлейшую, скучнейшую из стран!

Вы, верно, думали, отец мой умер —
Так Гамлет станет королем?

И не увидит. Ей не любопытно —
В отличие от вас. Пока я ехал
Сюда из Витенберга, состоялось
Собранье государственных мужей.
И все единодушно порешили,
Что Гамлет непоседлив, неразумен,
Незрел рассудком, склонен к сумасбродствам.
Поэтому для блага государства
Ему корону отдавать нельзя.
На трон взошел мой дядя, тихий Клавдий,
Мне должно быть наследником при нем.
А чтобы власти сохранить преемство,
Обвенчан Клавдий с матушкой моей,
Вдовой вчерашней, нынешней невестой.
Четырнадцать коней загнал посыльный,
Чтоб заручиться в Риме позволеньем
На сей кровосмесительный союз.
Датчане бережливостью известны.
С поминок угощенье не протухло —
Доедено на свадебном пиру.
Вот так, мой друг. Вы думали, наверно,
Что Эльсинор постится и скорбит?
Как бы не так. Мы веселы отменно,
И Гамлет ваш всех прочих веселей.

Вы привезли мне весть из Витенберга?
Толстуха Гретхен, верно, родила?
Кого — байстрючку или байстрючонка?
Мне все равно, я лишь из любопытства…