Йенс Шпаршу - Комнатный фонтан

И все же мысль о том, что я легко мог дать музыканту денег, если бы обстоятельства сложились несколько иначе, — эта мысль согревала меня своим теплом в гот холодный осенний день. Только непреодолимая сила, а именно фактическое отсутствие мелочи, помешала мне осуществить этот замысел.

Настроение у меня как-то незаметно улучшилось, и тогда я, чтобы не упускать этого редкого случая, решил рискнуть и дать, наконец, ход моей АТЛАНТИДЕ. Как ни крути, но рано или поздно настанет роковой день отчета, который и так не сулил мне ничего хорошего, — пусть будет хотя бы одной проблемой меньше.

Поскольку я сэкономил время на предыдущем клиенте, который спустил меня с лестницы, я мог теперь заняться своими личными делами. Я поспешил к своей машине, открыл багажник, достал ИОНУ и коробку, в которой у меня лежала АТЛАНТИДА. Обычно я строго придерживался инструкции и всегда оставлял модели в машине. Но сегодня я действовал скорее интуитивно, и моя интуиция подсказала мне правильный ход. (Сегодня, оглядываясь назад, я не могу не признать, что, наверное, разумнее сначала иметь при себе только дипломат и проспекты, а не вламываться к бедному клиенту сразу с ящиком размером 90 х 60 х 40 см, что может произвести невыгодное впечатление, но, с другой стороны, если следовать штрюверовской методе, можно легко потерять завоеванные позиции, поскольку в тот момент, когда тебе надо покинуть поле боя для того, чтобы принести из машины демонстрационный образец, ты рискуешь услышать «Ах, оставьте, не утруждайте себя!» и остаешься опять ни с чем перед захлопнувшейся дверью. Сама жизнь доказала несостоятельность штрюверовской «чемоданомании», против которой я решительно выступал, ведя бесконечные дискуссии по этому поводу во время наших разъездов по городу.)

Пожилая дама, открывшая мне дверь, незамедлительно передала дальше:

— Пришел какой-то тип с коробками! — сообщила она кому-то, находившемуся в недрах квартиры.

Лучшего начала себе и представить нельзя. В коридоре тут же появились два карапуза. Они пристроились к доброй женщине, которая, как я безошибочно установил, была их бабушкой. Вероятно, они хотели первыми распаковать коробки. Затем, с некоторым интервалом, подтянулись и родители.

Теперь передо мной выстроилась вся семья в полном составе. В такой ситуации самым разумным было бы, конечно, ввиду превосходящей численности противника (групповые встречи — смерть агента!), немедленно покинуть территорию. Но не успел я оглянуться, как семейство — то ли потому, что родители не хотели сразу расстраивать детей, то ли потому, что в коридоре было все-таки тесновато, — увлекло меня за собой, и вот я уже сижу в гостиной, так сказать в «семейном кругу». Это неожиданное стремительное развитие событий совершенно сбило меня с толку, и я, чтобы не рисковать, извлек первым делом на свет божий ИОНУ. АТЛАНТИДУ я пока незаметно задвинул ногой под стол.

Я бойко прогнал свой текст про ИОНУ. Последовала пауза. Обычная реакция. Я называю это «моментом истины».

Семейство и кит молча разглядывали друг друга.

Судя по всему, это было не совсем то, что они себе представляли. Для меня это был крайне опасный момент. Эти холодные, оценивающие, сверлящие взгляды — я сам невольно поддавался их магнетической силе.

В таком вот состоянии я, преодолевая робость, осторожно спросил, а не попробовать ли нам запустить кита?

Вопрос остался без ответа, растворившись в гнетущем молчании…

И тут, как из-под земли, раздался чей-то голос. Он шел из-под стола. Один из младших членов семьи, спасаясь от кита, нырнул туда.

— Открыть, — пропищало снизу. — Открыть, — повторил детский голос и твердил это до тех пор, пока я не выдержал и не достал желанный объект.

В нерешительности я сидел, зажав коробку между ног.

— Открыть!

Холодеющими руками я на автомате раскрыл коробку. Я не сказал ни слова. Впрочем, мне и не надо было ничего говорить. АТЛАНТИДА говорила сама за себя…

Попробую описать подробнее, как все происходило, научным языком, поскольку в данном случае все шло по науке, в строгом соответствии с методикой обработки покупателя, именуемой в международной практике A. I. D. А. Первый этап обозначается буквой «А» и расшифровывается как «Attention!» (букв. Внимание!). И действительно, мои клиенты с огромным вниманием, насколько я мог судить по гробовому молчанию, следили за распаковыванием объекта. Далее следовал этап, обозначаемый латинской буквой «I» (I = interest; русск. интерес). Здесь нужно было собрать диффузное внимание присутствующих и трансформировать его в направленный интерес. Это в моем случае произошло автоматически. Сгава семьи, без каких бы то ни было понуканий с моей стороны, добровольно сходил за водой. Неопровержимое доказательство пробудившегося интереса.

Чтобы не вдаваться в подробности, скажу сразу: не прошло и трех минут (правда, я не смотрел на часы, но, по ощущению, все развивалось крайне динамично), как мы дошли до пункта «D» (англ. desire; ср. русск.: хочу купить). Когда же я попросил хозяина нажать на кнопочку и через несколько секунд из воды поднялась медная пластина с установленной на ней телебашней, в комнате воцарилась тишина. Но какая! Это была торжественная, благоговейная тишина! (Завершающий этап, идущий под литерой «А» (= action = действие), то есть подписание договора, был уже чистой формальностью.)

Что же произошло на самом деле?

До меня постепенно дошло, что в тот печальный вечер, когда я оказался один на один с поломанным ИОНОЙ, моя интуиция (или что-то другое, в данном случае это неважно) вывела меня на единственно верный путь, заставив взять в руки лобзик и, потратив полночи упорного труда, отпилить от медной пластины лишние части, придав ей очертания ГДР, моей страны, исчезнувшей теперь с лица земли. (Может быть, на меня тогда просто настроение такое нашло, а может быть, все дело было в том, насколько я сейчас могу вспомнить, что от подставки в процессе всех пертурбаций отломался кусок, и отвалился так удачно, что как-то сама собою получилась форма ГДР Как бы то ни было, успех был настолько оглушительным, что не оставалось никаких сомнений: я действовал совершенно правильно, и то, что поначалу казалось случайным, выглядело впоследствии как акт сознательного действия, подчиненного внутренней необходимости.)

В тот день я с удивлением отметил, что у старушки, которая проводила меня до дверей и на прощанье молча пожала мне крепко руку, в глазах стояли слезы. Только дети, активно участвовавшие в мероприятии, склонялись как будто больше в сторону кита, но отец не стал вступать с ними в долгие дискуссии, а только сказал:

— Вы еще маленькие, вам этого не понять.

Я тоже, честно говоря, не мог этого понять. Похоже, правы те, которые утверждают — я сам это читал, — что художники порой не понимают, что они создали.