Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 11, 2002

И я проводил вечера в клубе, сидя на высоком, неудобном табурете у стойки и вливая в себя коктейли (водку при Володьке вливать опасался), или, красиво дымя сигаретой, наблюдал за бильярдистами, не разбираясь в правилах игры, ни разу в жизни не держа кия в руках.

А ночью, лежа на широком раздвижном диване, я полупьяно мечтал о девушке, скрипел зубами от одиночества, которое здесь, в миллионном, шумном, никогда не засыпающем городе, было во много раз острее, безжалостнее, чем в деревне. В деревне, там хотя бы меньше соблазнов, а здесь!.. Кажется, шевельни пальцем — и все будет. Но я не мог, я последними словами материл себя, заставлял, толкал — но не мог…

В холодной, пустой тишине однокомнатки мне представлялось одно и то же — что я в танцзале клуба «У Клео». Гремит музыка, вбиваясь в уши, сладковатой одурью заливая мозг. В зале битком молодых, свежих, чистеньких очаровашек. И я в самом центре, я ловлю сыплющиеся с потолка световые блестки, я извиваюсь не хуже других, наполняюсь силой и легкостью; я почти не касаюсь пола ногами. А вокруг сплошь красивейшие девушки, они как лепестки, они любуются мной, ждут моих взглядов, внимания. Каждая ждет меня… Но я придирчив, крайне пристрастен, я тяну время, я замечаю любой недостаток во внешности изучаемой кандидатки и, заметив, мгновенно теряю к ней интерес. И это продолжается долго-долго, долго-долго звучит композиция. Усталости нет, наоборот, хочется не останавливаться никогда; стараясь быть холодным и равнодушным, я на самом деле с трудом сдерживаю себя… Я осторожно потирался о складки одеяла, я был в поту, в холодном поту страха и возбуждения. Я чувствовал, что вот-вот не выдержу, но надо было дотанцевать, выбрать одну из всех и увести… И вот встречаю. Она почти с меня ростом, стройная, тонкая и одновременно крепкая, сильная; черные, чуть вьющиеся волосы рассыпаны веером по плечам и спине, длинные, не слишком полные, но и не сухощавые ноги постоянно в движении. На ней узкая короткая юбка, черные просвечивающие чулки, белая блузка со множеством пуговок (и все их придется расстегивать!). Нет, решено — сегодня беру ее, только ее… Она вскидывает руки, подбрасывает тяжелые волосы, и они падают на белую блузку черным дождем. Она поняла, что я выбрал ее… И я медленно приближаюсь, продолжая танцевать, беру за талию, веду из зала. В ее глазах горит огонь счастья, скулы дрожат, пересохшие губы ждут поцелуев… Вот темный закуточек с диваном; он специально здесь, он для нас. Мы одни… Она бросается на меня, она сжимает меня. Я молчу, все равно музыка не даст ничего сказать, да и зачем слова… Ее дрожащие тонкие пальцы расстегивают молнию на моих джинсах, а я задираю ее короткую юбку…

А дальше несколько вспышек и возвращение…

Джон, Андрюха, Макс, остальные почти всегда отдыхали с девчонками. У большинства они менялись чуть ли не еженедельно, а у Макса была одна и та же подруга, очень на него похожая — такая же узкокостная, но по-спортивному подтянутая, неизменно в яркой одежде, тоже коротко стриженная, с сережками-колечками в ушах, проколотыми ноздрей и пупком. Они вообще, Макс и его Лора, с первого взгляда показались мне братом и сестрой, почти близнецами; понятно, почему и не разбегались, — вот уж действительно, встретились две половины, слились.

А Володька всегда был один. На девушек он почти не обращал внимания, даже с той, что работала в буфете в ДК Ленсовета и часто обслуживала нас, не здоровался. Она же, кстати, из кожи вон лезла, чтоб ему понравиться, и была совсем не страшненькой; я через несколько обедов там стал с ней заигрывать, как умел, узнал, что ее зовут Марина, интересовался, свободна ли вечером, но удачей пока что хвастаться не приходилось…

Однажды, сидя в нашем офисе, я решился поговорить с Володькой. Дел не предвиделось, шеф был в хорошем настроении — увлеченно играл на компьютере в «Варкрафт», обустраивал государство на острове, боролся с набегами врагов. Я же пил «Балтику № 1», листал «XXL», подолгу задерживаясь на полуголых и голых женщинах, изучая их подробно, до каждой складочки кожи под мышкой, до мельчайшего пупырышка на соске…

— Слушай, Володь, — наконец не выдержав, отложил я журнал, — можно спросить?

Он вроде бы не услышал, напряженно всматривался в экран монитора, долбил по клавишам. Из компьютера доносились удары мечей, далекие вскрики смертельно раненных, звон золотых монет…

— Вэ-эл, — позвал я громче.

— Да погоди! Сейчас…

От нечего делать я взял телефон, узнал, сколько времени. «Тринадцать часов двадцать семь минут сорок одна секунда», — ответил мне ласковый автоматический женский голос.

— Спасибо, — сказал я.

Снова полистал журнал, отыскал ту, что больше всего мне понравилась. Златовласая, крепенькая, лет двадцати пяти, загорелая до цвета топленого молока. Сидит на бильярдном столе, лицо приподняла и повернула чуть влево, глаза сладостно прикрыты, сочный рот, видны белые зубы. Она совсем голая, она широко расставила ноги, но самое интересное место закрывает собой черный шар… Хорошо быть фотографом в таком вот журнале…

— Эх, победили! — расстроенно выдохнул Володька и отвалился на спинку кресла, вертанулся кругом, подхватил чашку с чаем, глотнул. — Ну чего ты хотел?

Теперь, когда разговор стал неотвратим, я замялся. Действительно, как спросить?.. Так вот взять и спросить?.. И я решил подстраховаться:

— Ты не обидишься?

— Хм! Обижается знаешь кто?

— Ладно. Я вот о чем… У тебя же… гм… девушки нет?

Володька напрягся:

— Ну нет. И что?

— Так, интересно просто… спросил… — Как же дать понять ему, что мне-то нужна девушка, но я не могу взять и познакомиться… Как дать понять, что мне нужна его помощь?

— Интересно? Хм… — Володька усмехнулся и снова отпил из чашки.

— Да нет, извини… я не в том смысле. Но скучно же так, без девчонки… без, — я поправился, — без подруги. Особенно при такой жизни.

— При какой жизни? — уставился на меня Володька; раньше я не замечал, чтоб он разговаривал так — цепляясь к словам; он словно затягивал меня дальше, выжидал, определяя, к чему я клоню.

— Ну, такой, — с трудом находил я нужные слова, — активной, деловой… Ну и… ты ведь можешь себе позволить…м-м… подругу иметь. С ней-то как-то ведь… интересней, что ли…

Володька поднялся, прошел по тесному пространству офиса. Вид у него был мрачноватый. Я и не думал, что он так отреагирует на мой вопрос. Думал, спрошу, он что-нибудь такое ответит, а потом предложу найти девчонок посимпатичней, вместе провести вечер в том же «У Клео», а потом рвануть вчетвером к Володьке. Места нам хватит — три комнаты…

— Понимаешь, — повернувшись ко мне спиной, глядя в прикрытое жалюзи, зарешеченное окно, произнес он каким-то небывало глухим, надсадным голосом, — была у меня подруга здесь. Почти два года… общались… Когда познакомились, она еще в школе училась, в последнем классе… Сперва все нормально, потом у нее подруга… а подруга старше ее… в Германию уехала гувернеркой… гувернанткой… Ну, в богатой семье, короче, прислугой стала. И эта, дура тупая, заразилась. Каждый день мне стала втирать, как там в Германии хорошо… Та ей напишет, открыток своего Фрейбурга нашлет, а эта кипятком от счастья мочится. Еще бы — Альпы, Рейн, Франция в двух шагах… И мне все: «Давай уедем. Ты там со своей энергией в сто раз больше сделаешь. Там ведь лучше. Поехали!» Я, конечно: «Кому я там нужен? Я и немецкого не знаю, да и в Питере жить хочу». Исполнилось ей, короче, восемнадцать, собрала сумки и туда… Сам ее в Пулково отвез. Родители ее рады, что, дескать, дочь так устроилась… Один раз написала, как ей хорошо, какая семья попалась, ребенок умница, город как игрушка. Снова уезжать отсюда просила… А второе письмо уже другое совсем… «Все, прощай, у меня появился мужчина. Я себя с ним настоящей Лолитой почувствовала. В Париж на уик-энд завтра едем»… — Володька болезненно, как-то жалобно крякнул, дернул плечом, будто собираясь хлестнуть рукой жалюзи; добавил со злым отчаянием: — Ну и черт с ней. Идиотка. Каждому свое… Потом поймет…